Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

— Мы же вместе воевали, — сказал Алессандро. — О чём разговор.

— Вот именно, — закивал Каллум. — Вот именно поэтому я и хотел поговорить с тобой, с одним тобой… Они хорошие ребята, все они хорошие ребята, но никто из них меня не поймёт… Вот, посмотри, — он показал на полицейского позади себя. Высокий и широкоплечий, с выпирающим животом и сединой в усах, тот стоял, скрестив руки и опираясь спиной о стену. На поясе болталась дубинка-электрошокер. Он смотрел куда-то вверх, словно считая секунды, когда уже можно будет прервать эту встречу и уехать домой, к полноватой жене и детям, возвращающимся из школы и клянчащим деньги на новые чипы. — Он хороший парень, он любит своих детей, любит свою страну, любит свою работу и делает её хорошо… Когда Гитлер бомбил Глазго, он и такие, как он, помогали вытаскивать раненых из-под завалов, таскали воду, шли на заводы и записывались в добровольцы… Но он ведь не поймёт, — усмехнулся Каллум, и его глаза заблестели, — никогда не поймёт нас с тобой, зачем мы из нашей тепличной жизни отправились куда-то в страны, которые он даже не сможет найти на карте и прочесть их названия вслух… в земли каких-то варваров, воевать за каких-то туземцев… он скажет, мол, это в них ноет имперский менталитет… Ха… Ты смог бы объяснить ему, за что мы дрались в Таиланде? Разве за свой дом, за своих детей?.. За своих собственных детей, Сандро? Ведь за них и он бы туда полетел, и он бы пошёл в атаку за своих… Разве поймёт он нас?..

— Каллум, — сказал Алессандро, — зачем ты это сделал?

Тот замолчал.

— Я всё уже рассказал, — ответил он. — Я купил эту взрывчатку у одного парня с окраин, он продавал по дешёвке… И… помнишь церквушку недалеко от моего дома? Я тебе её показывал.

— Это её ты хотел взорвать?

— Нет, нет! — замотал он головой. — Я её очень любил… И её решили закрыть. Уже давно решили её закрыть, я узнал от священника, что там хотят сделать какой-то культурный центр, и проповеди можно будет читать лишь в установленные часы, а в остальное время — вход по билетам… представляешь, вход в церковь по билетам за деньги? Где электрические свечки загораются от опущенных в прорезь мелких монеток?

— И поэтому ты решил её взорвать? — спросил Алессандро. — А люди, Каллум…

— Там не было людей! — перебил его Каллум. — Там никогда не бывает людей, Сандро, а священника я бы попросил выйти… Это всё равно была бы уже не та церковь, это уже не был бы дом Божий, так лучше бы всё это взорвать к чертям, но не дать опозорить…

— Не думал, что ты так религиозен.

— Нет, я не религиозен, Сандро, и я не верю в Бога, но, знаешь… я просто не могу сидеть сложа руки и ничего не делать, мне так противно всё, что происходит… Мир просто стал… таким… гадким, что ли… Запад, восток, всё одно, всё тут смешалось, и я не могу понять… Это был бы правильный конец для меня, просто правильный поступок…

— Тебя посадят?

— Ну, я теперь считаюсь особо опасным террористом, — сказал Каллум. — Наверное, так и есть. Наверное, я сошёл с ума, и меня надо держать взаперти… Но я правда не могу. Я не стал сопротивляться задержанию, я не хотел убивать тех парней, я никого не хотел убивать, но я больше не могу, Сандро… Я просто больше не мог терпеть…

Скоро их время истекло, и Каллума увели. Он улыбнулся напоследок и попросил передать привет Громиле и остальным. Просил не думать о нём плохо. Ёширо отвёз Алессандро в аэропорт, и тот улетел обратно первым же рейсом. Спустя неделю был суд — Каллума признали психически вменяемым и осудили на двадцать лет тюрьмы.

Частный самолёт с эмблемой «Голд Корпорейшн» приземлился в аэропорту Тамале. Для Элизабет это был первый визит в Гану. Ступая на трап, она думала полюбоваться пейзажами саванны — но серые тучи, моросящий дождь и пыль, забившая её ноздри, испортили впечатление.

Элизабет спустилась по трапу и села на заднее сиденье бронированного чёрного «хаммера». Телохранитель закрыл за ней тяжёлую дверь, и Элизабет, устраиваясь в неудобном кожаном кресле, вспомнила, что не завтракала. Время не располагало к приёму пищи, и Элизабет подавила в себе лёгкий голод. Комок пустоты, выросший в животе, моментально рассосался. Элизабет удовлетворённо сглотнула слюну, буквально ощущая, как тело восполняет недостаток энергии из собственных запасов.

«Как интересно, — подумала она. — Разум — это не решётка, это не ограничения… Это ключи от темницы, ключи к свободе… Я смотрю за окно, на дождь, и меня охватывает меланхолия, чисто человеческое чувство, но я могу пожелать, и мой мозг выделит эндорфины, они сделают меня счастливой и осветят для меня этот пейзаж… Я обладаю полной властью над чувствами. И только такая власть позволяет действительно повиноваться своим желаниям, осознавать их. Как я могла жить без этого?»

Её ассистентка, севшая напротив, достала из-под сиденья бутылку воды и выпила половину. Вода была чистая, в прозрачной бутылке.

— Если жарко, попроси включить климат-контроль, — сказала Элизабет.

Та пожала плечами и нажала кнопку связи с водителем.

— Сделайте похолоднее, — попросила она, — очень душно.

— Да, сейчас, — откликнулся водитель.

— Когда мы поедем? — спросила Элизабет. — У нас мало времени.

— Ждём разрешения от группы сопровождения, — объяснил водитель. — Ориентировочно через несколько минут.

Элизабет отключила связь с кабиной и глубоко вздохнула. В стране шла гражданская война: Африканский патриотический фронт действовал не только в отдалённых регионах, его террористы убивали за «великую и единую Африку» на улицах городов, взрывали бомбы на площадях и устраивали засады на автомагистралях. Иногда они доставали из неизвестных укрытий тяжёлую технику и обстреливали иностранные военные базы, правительственные кварталы, города и деревни, пока не подходила армия. АПФ воевал против всех государств Западной Африки одновременно, не признавал «начерченных колониалистами» границ, и одной из главных задач ООН являлась возможность обеспечить эффективную координацию вооружённых сил стран региона для согласованных действий против АПФ.

В случае провала Комитету пришлось бы санкционировать полномасштабную военную операцию и раздуть военный бюджет ООН ещё раза в полтора, против чего наверняка будет выступать Генассамблея и Экономический совет, озабоченный вопросом набивания резервных фондов деньгами в вечном страхе перед новым кризисом. Новый генсек, если повезёт и это будет Иоанн, может, и убедит их, но нанятые Элизабет эксперты уверяли, что в любом случае война будет долгой и трудной, Комитет ещё не скоро установит здесь порядок. Именно поэтому, как ни парадоксально, интересы «Голд Корпорейшн» нашли здесь надёжное укрытие от всевидящего ока Комитета по контролю.