Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

У неё работали профессионалы — после недавнего сокращения она оставила всего тридцать шесть человек, но у маленькой команды есть как преимущества, так и недостатки. Элизабет не платила им зарплату — они получали нефиксированный доход от прибыли компании и потому работали не покладая рук, но успевали не всё. «Альбатросы — не главное, — успокоила себя Элизабет, — ты волнуешься из-за встречи, и альбатросы — просто предлог, чтобы выпустить пар…»

Элизабет смотрела на Рюгён: она видела фотографии старого Пхеньяна, до Объединения, и на них здание Рюгёна казалось чужеродным и уродливым, особенно рядом с однотипными, низкими и убогими строениями вокруг. Теперь же, опоясанный магистралями, висячими парками и пешеходными зонами, дополненный комплексом высоток, Рюгён сиял, став тематическим центром пейзажа. Несмотря на туман и низкую облачность, Пхеньян сверкал — город перестраивали, и здания вырастали по строгому плану, не перекрывая друг другу обзор и оставляя широкие просветы для солнца и автомобильных магистралей. Элизабет изучала планировку, когда работала в департаменте строительства, и знала, как много сил приложено к тому, чтобы одновременно ликвидировать коммунистическое архитектурное наследие и создать новый облик современного Пхеньяна.

«Как это случилось? — задавалась вопросом Элизабет, пока чистый полупустой вагон монорельса мчал её ко входу в Рюгён. — Есть ли имя у этих чудес, которые преобразили и город, и страну, и мою жизнь?..»

У этих чудес было имя. Над дверями и окнами вагона тянулись рекламные щиты, и на одном, рядом с трёхмерным изображением нового коммуникатора и улыбающейся девушки, протягивающей вперёд свои протезированные, неотличимые от органических руки, красовалось лицо Нам Туена.

Его улыбка подрагивала, но морщинки у глаз выдавали (или должны были выдавать) её искренность. Он иногда моргал, и в это время фокус изображения смещался на глаза — у него были голубые глаза, большие и круглые, почти как у европейца. Он просто улыбался с плаката и смотрел на пассажиров: не было ни бегущей строки, ни агитационного лозунга, ни даже его имени — а ведь приближались парламентские выборы, и правящей партии предстояла серьёзная борьба за электорат северных территорий.

Одним хмурым зимнем утром, когда вдоль дорог лежал грязный снег, а Элизабет, кутаясь в старое пальто, шла на работу пешком (не было денег на билет), мимо неё проезжал кортеж. Четыре тёмных автомобиля остановились на светофоре, как будто на крышах не были закреплены проблесковые маячки, а на бамперах — правительственная серия номеров NT01. Когда Элизабет поравнялась с кортежем, который ожидал зелёного сигнала, то поняла, почему прохожие замирали и менялись в лице. На заднем сиденье одной из машин сидел Нам Туен и махал рукой прохожим. Окно было открыто, и Элизабет запомнила его руку в чёрной обтягивающей перчатке. Его лица она не разглядела — светофор переключился, и кортеж тронулся. Тем же вечером в Сети Элизабет прочла, что это давняя привычка Нам Туена, не закрывать окно машины и смотреть на людей без преград в виде бронированных стёкол. За прошедшее десятилетие он стал любимцем всей нации, если не всего мира — последние несколько лет Элизабет только и читала в новостях о бесконечных поездках Нам Туена по Азии. Увидеть его на улице Пхеньяна было шоком, но не неожиданностью.

Это был её третий год в Корее; с тех пор Элизабет ушла с работы, на банковский кредит по льготной безналоговой программе для мигрантов открыла компанию по оптимизации сложной виртуальной реальности для маломощных устройств, разбогатела и отдала все свои долги. Конечно, её жизнь была вовсе не такой лёгкой, как она живописала Алексею на их сетевой встрече: после окончания курса в центре обучения, где их ничему не учили, а только заставляли проходить бесконечные тестирования по правилам поведения в корейском обществе, её поселили в однокомнатной квартире в новом квартале на востоке города и обязали выплатить половину её стоимости в течение двух лет.

С ней жили японцы, корейцы, арабы и китайцы и даже несколько европейцев — ими завладела «корейская мечта», но Корея не собиралась им помогать. Их оценили, дали жильё и право на работу, минимальные гарантии медицинского обслуживания, но что делать дальше — поступать в университет?.. работать?.. где?.. — выбор оставался за ними.

На первые заработанные деньги Элизабет купила себе старенький коммуникатор и по ночам стала пропадать в Сети; ей были недоступны сервера дополненной реальности, и тогда Элизабет подумала, как здорово было бы оптимизировать эти сложные программы для небогатых людей. В Сети же Элизабет нашла единомышленницу — Саманте было под сорок, она была женой состоятельного бизнесмена-американца, переехавшего сюда из Сеула. Сама она ни в чём не разбиралась, но в Пхеньяне у неё не было друзей, и в предложении Элизабет она увидела спасение от скуки и депрессии.

С помощью мужа Саманты Элизабет собрала команду специалистов, реструктурировала свой банковский кредит и нашла инвестора: программа «UNet», которую они разработали, быстро набрала популярность и за счёт включённой рекламы вышла на прибыль. Тогда Элизабет расширила компанию, перейдя от оптимизации уже существующих сайтов с дополненной реальностью к конструированию новых мест и образов. Они вышли на IPO, и их фирма внезапно стала одной из крупнейших корейских компаний, работающих в развлекательном сегменте Сети. Об Элизабет стали писать как об одной из самых молодых и успешных сетевых предпринимательниц страны. Важно было, что она до сих была мигрантом, то есть «гражданкой мира», способной лишь претендовать на корейское подданство. Правительство Кореи раскрутило этот выгодный для себя сюжет как доказательство того, что Корея — страна возможностей, и Элизабет не возражала. Она была с этим согласна.

Человек, который смотрел на неё с рекламного плаката, великий Нам Туен, — это он спас её и дал ей веру в будущее, а не Республика Корея. Это миграционная программа Нам Туена позволила ей попасть сюда, познакомиться с Самантой и создать компанию; это видение островов Блонд с корабля «Чжан Цзе» помогло ей понять, что в мире осталось для неё место, что если даже после десяти лет в секретной тюрьме строго режима можно выжить и совершить великие дела, то и она в силах пережить свой кошмар пурпурного цвета.

Она пережила его, она смогла, и благодарила за это Нам Туена. Сегодня, направляясь на встречу с мужчиной своей мечты — русским промышленником-атомщиком Алексеем Туровым, старым знакомым Саманты, — Элизабет мечтала только об одном. Она была молода, красива и умна, она всё ещё побаивалась близкого общения в реальном мире, но не сомневалась, что сможет перебороть себя. С той чудовищной поры, о которой она не хотела вспоминать, она не была с мужчиной и очень переживала, что никогда не сможет ни в кого влюбиться. Но Алексей сумел покорить её сердце за несколько сетевых встреч, и теперь она с нетерпением ждала, что откроет новая глава в книге её жизни.