Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

— Наверное, — сказал он.

— Тебя правда освободил лично председатель?

— Да.

— И привёл к себе в кабинет?

— Кто тебе рассказал?

— Почитай Интернет, — ответила она. — Там все очень обеспокоены твоей судьбой.

— Где же они все были раньше, — сказал он, — где были они все год назад?

— Если тебя и правда освободил председатель, значит, кое-кто о тебе помнил.

Он промолчал.

— Ты сейчас работаешь на них? — спросила она. — Лично на председателя? Или… Если не хочешь, не отвечай, если это секрет.

— Я не думаю, что такой уж секрет. Но я мало в чём уверен.

— Помню, — она выпустила дым через ноздри, — в своё время ты был во всём уверен… Кажется, в те дни прошла вся моя жизнь. Настоящая жизнь, я имею в виду. Она закончилась, когда у Инга разорвалось сердце, а вас всех схватил….

— Скажи, У, — спросил он, — ты помнишь, мы мечтали, как объединим Корею?

— Мечтали.

— Как ты думаешь, мы сделали хоть первый шаг?

— Первый шаг?

— Хоть что-то мы изменили?

— Думаю, да, — ответила она, минуту подумав. — Но только свои жизни.

— Возможно, — сказал он. — А возможно, и не только.

— О чём ты?

— Я так…

— Хочешь сказать, нужно вернуться к подрывной деятельности? — улыбнулась она. — Пароли и явки те же?

— Те же, — согласился он. — Люди другие.

— В этот раз выдалась холодная зима. — Она завернулась плотнее в свой плед. — Не холодно тебе?

— Нет, — сказал он. — Со временем потеплеет.

Фань Куань победил. Прошёл год с избрания его председателем КНР, и эту годовщину профессор истории, получивший на ближайшие пять лет в управление ядерную сверхдержаву, решил отметить разрешением на свободное создание и регистрацию политических партий.

Консервативная пресса писала, что он уничтожает страну и подрывает основы государства; либеральная пресса заявляла, что это «широкий жест» в сторону среднего класса, проявление популизма, в действительности никак не влияющее на государственное устройство и никак не демократизирующее систему управления.

Фань Куань делал вид, что его не волновали эти крики, хотя, как знал Нам Туен, помощники регулярно приносили ему данные интернет-мониторингов. Рост социального недовольства, наблюдавшийся в последние десять лет (преимущественно в крупных городах), замедлился. Кредит доверия, выданный новому правительству, постепенно уменьшался, и Фань Куань решил начать по нему выплаты.

Результат оказался посредственным. Действительно, на правящую партию продолжала работать вся государственная машина, никакой поддержки новым политическим объединениям не предоставлялось, их ждали лишь препоны — оппоненты, как внутри, так и вне страны, продолжали атаковать Фань Куаня. А он хранил молчание и собирался преподнести им кое-что новое.

— Порадуйте меня. — Он пригласил Нам Туена в свой кабинет после внеочередного заседания Государственного совета. За продолговатым столом сидел сам председатель и полный высокий человек с узкими плечами и проплешинами у висков. Это был министр иностранных дел Китая Ван Шэнли. Нам Туен впервые встретился с ним лично.

— Я доработал программу сообразно вашим пожеланиям, — сказал Нам Туен. Он аккуратно раскрыл портфель, доставая оттуда документы.

— Министр Ван ещё не успел ознакомиться с вашими предложениями, — сказал Фань Куань. — Проведите для него краткий брифинг, пожалуйста.

— Да. — Нам Туен перевёл взгляд на министра. В отличие от Фань Куаня, его вид не располагал к дружеской беседе: жёсткий, стесняющий движения костюм и туго затянутый галстук, непроницаемое выражение лица.

— Исходя из поставленной передо мной задачи, — начал Нам Туен, — я разработал план, реализация которого в конечной перспективе должна привести к объединению Северной Кореи с Южной на федеративной основе…

— Но под управлением Сеула? — уточнил Ван Шэнли.

— Да. Это можно воспринять как уступку Соединённым Штатам, а можно — как ликвидацию потенциального государства-террориста.

— Господин Нам резок в своих формулировках, — заметил Фань Куань, — сказываются его корейское корни.

— Продолжайте, — сказал министр Ван.

— Поспешные действия, я полагаю, могут привести к обострению отношений и потере всякого контроля. С другой стороны, медлить нельзя ни в коем случае. Мой план включает три направления, которые надо развивать параллельно: во-первых, предпринять шаги по изменению социальной и экономической структуры КНДР; во-вторых — оказать давление на международные организации, ООН, АТЭС и Шанхайскую организацию сотрудничества, чтобы у Кореи появилась возможность открыться миру; в-третьих, необходима политическая реформа, без неё предшествующие шаги не будут ничего значить.

— Поясните второй пункт.

— Я полагаю, мы должны продолжать поддерживать Пхеньян на мировой арене, но вместе с тем поставить его в положение, вынуждающее идти на сотрудничество, в первую очередь с ООН и ВТО. Помочь получить средства для строительства инфраструктуры, создать рабочие места, начать модернизацию страны.

— С учётом политической реформы, — министр Ван переглянулся с Фань Куанем, — Ким даже не будет это обсуждать. Мы не имеем сегодня возможности диктовать им, что делать.

— И это главный вопрос. Правящий клан должен быть смещён.

— У них в руках оружие массового поражения, — сказал Ван Шэнли. — Поэтому ваш благородный план может обернуться локальной ядерной войной.

— К сожалению, — заявил Фань Куань, — это и является камнем преткновения. Я могу добиться личных гарантий от Москвы, Вашингтона, Брюсселя и Дели, но я не могу получить однозначного ответа из Пхеньяна.

— Это причина, — сказал Ван Шэнли, — по которой мы хотим ликвидировать КНДР. Слишком велика неопределённость.

— Я не настаиваю… на срочных действиях, — сказал Нам Туен. — Сегодня я предлагаю расширять контакты с Пхеньяном и постепенно возвращать его под наш контроль. Клан Кимов не пойдёт на наши условия по демонтажу своего режима, опасаясь за своё будущее, но мы сможем оказать влияние на новую политическую элиту и защитить её. Тех людей, кому клан Кимов передаст бразды правления, или тех, кто заберёт их силой.

— Каковы временные рамки? — спросил Ван Шэнли.

— Десять лет, — ответил Нам Туен.

— То есть вы полагаете, что через десять лет правящий клан будет смещён?

— Даже если мы не возьмём передачу власти под свой контроль, — подтвердил Нам Туен, — само время их погубит.

— Но вы сказали, — заметил министр, — что без политической реформы остальные изменения невозможны.

— Я предлагаю включить её в пакет соглашений, — кивнул Нам Туен. — Долгосрочная реформа: мы сохраняем, расширяем и переориентируем сотрудничество с КНДР, создаём рабочие места, привлекаем иностранные инвестиции и вместе с этим, неразрывно, проводим реформу образовательной системы — её деидеологизацию. Люди должны постепенно узнавать — и это главное, — что есть другой мир. Это придёт вместе с экономическим чудом, срок которого, как я предполагаю, — десять лет. Сегодня северный кореец работает в три раза больше, чем южный, однако их достаток несопоставим. Когда это соотношение начнёт меняться, крах Кимов станет неизбежен.