Олег Рой - Маленькие люди

Барбара фыркнула:

– Племянник миссис Штайнер, кстати, предлагал мне топить этими книгами печку. Этот бывший владелец «светоча культуры», как я поняла, питает пристрастие исключительно к творчеству мистера Джона Джеймсона [7] Марка ирландского виски. . А я, хоть и происхожу из семьи мормонов, где читать разрешается только то, что написал Джон Смит и его последователи, до такого варварства, чтобы жечь в печи книги, не опустилась и не опущусь никогда. Так что зря эта блюстительница нравов на меня наехала.

– А вы ей об этом сказали?

– А она позволила мне хоть слово вставить в свой обвинительный монолог? Говорят, святейшая инквизиция хотя бы слушала, что говорят ее жертвы. Здесь моих оправданий не ожидали и ими не интересовались. После обвинения в сживании со света несчастной миссис Штайнер меня превратили в прожженную мошенницу, скрывающую доход от подозрительного бизнеса, взяточницу, подкупившую местные органы власти во главе с мистером Кохэгеном, и, наконец, заявили, что в ближайшее же время с моими аферами как следует разберутся, – она тяжело вздохнула. – Шутки шутками, но в бухгалтерии я самоучка. Черную кассу не веду, но нахомутать где-то вполне могла, а по виду этой девицы думаю, что возьмутся за меня всерьез, – Барби с завистью глянула, как я нанизываю на вилку кусок омлета и кусок сосиски, обмакивая это в кетчуп, и отвела глаза.

– Сочувствую, – неуверенно сказал я. – Ума не приложу, что это с ней. Могу лишь предположить, что Ариэль очень расстроена тем, что букинистический магазинчик миссис Штайнер закрылся – она пользовалась им как библиотекой.

– А кто сказал, что он закрылся? – удивилась Барбара. – То, что книг нет на витрине, еще не значит, что их нет в продаже. Я продаю наследство миссис Штайнер в интернете и даже пополняю коллекцию. Просто не вижу смысла выставлять книги в зале – посетители моими игрушками интересуются больше, это я вам точно говорю.

– Вот как… – протянул я и невольно улыбнулся. Выходит, Ариэль своей горячностью сама закрыла себе доступ к столь ею любимой библиотеке! Сумей она подружиться с Барбарой, та наверняка разрешила бы ей брать и читать книги.

– А правду говорят, – Барбара опустила глаза долу, словно смущаясь, – что вы с ней близко знакомы?

Держу пари, она об этом прекрасно знала. В Хоулленде вообще трудно было удержать что-то в секрете. Возможно, это вообще справедливо для всех маленьких городков. Но я не подал виду, что заметил ее маленькую и наивную хитрость.

– Сущая правда. Мы с ней познакомились в поезде, когда я ехал сюда, и вместе приехали в город. И, знаете, она не показалась мне такой уж фурией, какой вы ее представляете.

Странно, но Барбара, кажется, не удовлетворилась моим ответом.

– Но почему она так поступает? Я ведь ей ничего плохого не сделала. Вы… Вы не могли бы замолвить за меня словечко при случае? Не то чтобы я боялась этих проверок-шмоверок, но все-таки…

Она откинулась на спинку стула и достала из сумки смятую желтую пачку сигарет и зажигалку. Мы закурили. Синие струйки дыма закудрявились в теплых сумерках.

– Я же совсем одна на этом свете. Мне только Мэри-Сьюзен по старой дружбе помогает, а так за меня и заступиться-то некому. С семьей я двадцать лет назад порвала, когда уехала в Лос-Анджелес. – Она невесело усмехнулась: – Мечтала покорить Голливуд. Ага, конечно, покорила… Самое парадоксальное, что мои фанатики-родители оказались чертовски правы, называя Лос-Анджелес гнездом порока и похоти. Возможно, существует какой-то другой Лос-Анджелес, тот, который показывают в кино, в который я и стремилась попасть, но… я попала в Лос-Анджелес моих родителей. Город греха.

Я заметил, что ее глаза поблескивают, возможно, от слез. Видимо, ее жизнь за океаном и правда была горше хинина.

– Знаете, о чем я мечтаю? – сказала она. – Я мечтаю стать такой же маленькой, как Мэри-Сьюзен. Мне так хочется этого, что порой даже кажется, будто с момента моего прибытия сюда я и правда стала меньше. Увы, я знаю, что это не так, можете не улыбаться. Человек уменьшиться не может…

– Это не совсем так… Я вот смог, пусть и не по своей воле, – нехотя сказал я. – Но то был… не совсем обычный случай.

Я допил кофе:

– Но зачем вам это? Зачем вы хотите… уменьшиться?

– Чтобы быть такой, как все здесь, – без раздумий ответила она. – Не потому, что от того, что я выше, ко мне относятся хуже. Лепреконы не обращают внимания на рост, когда общаются с тобой, и ты со временем перестаешь их воспринимать маленькими. Как будто никакой разницы не существует…

Она рассеянно стряхнула пепел в кофейную чашечку:

– Они живут как-то по-другому. Не так, как я или вы. Если с вами пообщаться, сразу становится ясно, что вы из Большого мира. Как и я. Мы с вами куда-то устремлены, за чем-то гонимся, а они просто живут. И их не напрягает то, что у них нет айфона последней модели. Они вообще от таких пустяков не парятся.

– Меня это, допустим, тоже не напрягает, – возразил я.

Она махнула рукой:

– Вы прекрасно понимаете, о чем я. Так вы с ней поговорите? – спросила она почти умоляюще. – Скажите ей, что если она так из-за книг переживает, то они в целости и сохранности. Пусть приходит, пользуется… – Она как-то странно посмотрела на меня: – А может, она переживает вовсе не из-за книг?

– Тогда из-за чего же? – внезапно мне захотелось быть с ней немного более откровенным. – Раньше мы с Ариэль виделись часто, но вот теперь я ее уже второй день не вижу. Как будто она меня избегает.

– Фокс, вы странный человек… – снисходительно улыбнулась Барбара. – Неужели вы ничего не понимаете?

Я отрицательно покачал головой:

– Абсолютно не понимаю, правда. Я, возможно, ее чем-то обидел? Но чем? Ума не приложу.

Барбара встала:

– Подумайте над этим, док. Возможно, вы и правда чем-то ее обидели. Мы, женщины, очень сложные существа. Ну, я пойду, пожалуй, мне еще всю ночь сидеть, возиться с этой чертовой отчетностью.

– Мне тоже, – сказал я, и это было сущей правдой. Раз уж я решил заняться фармацевтическим бизнесом, мне пришлось разбираться с вещами, дотоле мне неизвестными – тонкостями закупок лекарственных препаратов за рубежом. Впрочем, в торговле между Ирландией и Хоуллендом не существовало пошлин, только таможенный сбор, к тому же взимавшийся по факту реализации ввезенного товара. Но все равно надо было найти надежных поставщиков товара. Хорошо, что у меня среди фармацевтов было много добрых знакомых. Плохо, что они, как и я, были несколько «не от мира сего» и, чтобы наладить поставки препаратов в Хоулленд, требовалось время. И определенные усилия.

Но не думать о поведении Ариэль я не мог. Мне казалось, я неплохо ее знал, а тут внезапно она стала вести себя странно и непредсказуемо. И после слов Барбары во мне зародилось подозрение, что это из-за меня. Но, черт возьми, я совершенно не представлял, в чем тут дело! Я вроде ничем ее не обижал…