Олег Рой - Маленькие люди

– Кого? – не удержался Байрон, а Одиль-Одетт, уперши все четыре руки в боки, громогласно заявила хором в два голоса:

– Дока с директором и крошку Ариэль захотел, значит? Да я тебя…

И тут сестры (в лице Одетт) живописали нечто такое, чего даже я с моими неплохими познаниями в анатомии не мог бы себе представить. При этом упомянуты были все предки несчастного Эриха до седьмого колена. И если верить Одетт, нормальной сексуальной жизни в его семье в принципе не было никогда вообще, а процесс деторождения проходил таким заковыристым путем, что поставил бы в тупик любого акушера. Говорят, что спецназовцы всегда невозмутимы, но Эрих по мере прогулок сестер по его генеалогическому древу становился постепенно все более и более пунцовым, пока, наконец, не направил прямо на них свой автомат:

– Еще одно слово, сука, и я тебя…

– Ах, какой смелый человек! – сказал я, выходя вперед. К этому моменту, по моим расчетам, в фойе все должно было быть уже закончено, и, каким бы ни был этот конец, с группой на арене в любом случае следовало что-то решать. – Воевать с дамой!

– Да ты посмотри на эту даму… – начал было Эрих, но затем узнал меня. – О! Да на ловца и зверь бежит. Мистер Райан, а где же обещанный мистер Кэрриган?

– Здесь, – Блейк решительно перешагнул через бортик арены, и я некстати подумал, что мое лекарство ему и правда помогло. – А вы, как я понимаю, как раз из тех, кто считает, что знает, что именно нужно людям, лучше самих этих людей? Тогда подойдите и попробуйте меня арестовать, но учтите – этим вы идете наперекор народу Хоулленда…

– Зачем? Зачем арестовывать? – спросил Эрих. Глаза его были совершенно безумны. – Мне кажется, проще вас ликвидировать прямо здесь и сейчас. И никаких проблем с Гаагским трибуналом.

– Только через мой труп! – заорали Одетт и Одиль, выпрыгивая на арену. Вслед за ними туда же молча выпрыгнул Байрон, из-за кулис выбегали другие члены труппы, кто-то выскакивал из зрительного зала…

Эрих был озадачен, но такое развитие событий нарушало и мои планы. Потому я набрал в грудь побольше воздуха и заорал:

– Все немедленно назад!

Все тут же отступили, даже часть ошарашенных дельтовцев. А я продолжил, благо фонарик уже был у меня в руке:

– Я – канцлер этой страны и не хочу напрасных жертв среди ее населения. Эти люди вторглись в Хоулленд с оружием. Они сорвали мирное представление. Они считают, что имеют моральное право указывать, как нам жить, только потому, что мы – лепреконы, а они нормального роста. Но знаете, Эрих, или как вас там, можно быть человеком маленьким физически, но с очень большой душой, а можно быть дылдой вроде вас, душонку иметь крохотную. Впрочем, это поправимо.

И прежде чем он опомнился, я включил миниатюризатор и направил его на «дельт», стараясь, чтобы луч не задел никого из зрителей.

К счастью, мне это удалось.

Жестоко? Конечно, жестоко, но в тот момент я думал не о том, что лично моя нить жизни намотана сейчас на палец Эриха, даже не о том, что он может открыть стрельбу из автоматического оружия в переполненном людьми цирке. Я думал только об Ариэль и о том, что у них был приказ убить ее.

К тому моменту, как Пьер со своими людьми, быстро справившись в фойе (он тоже, ничтоже сумняшеся, обработал вышедших из зала «дельт» излучением ариэлия – a la guere comme a la guere), пришел мне на помощь, «дельты» были уже не опаснее новорожденных котят. Кто-то из них без сил лежал или сидел на манеже, кто-то в голос ревел, кто-то упрямо пытался поднять автомат, ставший вдруг невыносимо тяжелым…

А зрители рукоплескали, словно увидели необычный атракцион. Да так оно, собственно, и было. Рукоплескали все – и гости, и хоуллендцы. А я стоял с фонариком наперевес и прекрасно понимал, что сделал нечто чудовищное. Совесть, которая в каждом неблаговидном поступке видит вселенское зло, наверное, является проклятием каждого ученого. Мне было жаль этих людей, даже несмотря на то что они меня бы точно не пожалели и вряд ли были бы снисходительны к Ариэль.

Блейк пришел в себя быстрее, чем я. Он силой отнял микрофон у Эриха, толкнув его так, что тот упал навзничь и беспомощно забарахтался на арене, и объявил:

– Дамы и господа, сохраняем спокойствие! Угроза, как вы видите, ликвидирована, но убедительно прошу вас не покидать пределы цирка до выяснения обстановки снаружи.

Байрон тем временем умчался в контрольную комнату – переводить системы охраны броха в боевое положение на случай штурма извне. Пьер и его люди занимались связыванием «дельт». Тягомотное, замечу, занятие. В полиции Хоулленда наручников было всего пять пар, зато они в большом числе оказались в магазине Барби – ей когда-то продали их целую партию, списанных по цене металлолома. А я стоял и смотрел на все это, будучи не в силах двинуться с места. Я видел знакомых хоуллендцев, бросившихся на мою защиту. К моему удивлению, в их числе оказался Фредди, причем он был даже среди пострадавших – кто-то из дельтовцев успел хорошенько приложить его по уху прикладом. В моей голове страх смешивался с ощущением нереальности происходящего. Но где-то на периферии сознания, как свет в конце тоннеля, было ощущение того, что мы победили.

Да, мы победили! Но нашей победой мы в большей мере обязаны отчаянью и нахальству, чем доблести или умениям. Проще всего получилось в администрации, где прибывших встретил Барт с фонариком-миниатюризатором, и в полицейском участке, где оборону держал аналогичным образом вооруженный Коннингтон. На электростанции и в порту не обошлось без перестрелки, а центр связи дельтовцам даже удалось захватить и удерживать, пока и там не появился Коннингтон. Тяжелее всего было справиться с диверсионно-разведывательными группами, но в конце концов отловили и их, причем одну зажали на стоянке у «Дыры», а вторую – как раз там, где я когда-то получил по физиономии от Фредди.

Были раненые с обеих сторон. К счастью, не было ни одного убитого. Барту все же прострелили плечо, когда он бросился в атаку у «Дыры». Один из полицейских Коннингтона был ранен в шею – единственные серьезные ранения среди хоуллендцев. Дельтовцы отделались еще легче – сказалось то, что наши ополченцы, несмотря на усиленное обучение, оказались никудышными стрелками.

– В общем, док, не будь ваших миниатюризаторов, черт его знает, чем бы все обернулось, – заявил Пьер, но я только отмахнулся. Я думал, что делать с почти двумя с лишним сотнями пленных, пусть даже уменьшенных, деморализованных и слабых, как котята. Иногда победа приносит не меньше проблем, чем поражение.

Это было очень сумбурное время и в то же время какое-то праздничное – настоящий Самайн. Напрасно люди считают, что в маленьких государствах маленькие проблемы. То есть, возможно, они и кажутся маленькими со стороны, но все познается в сравнении. Итак, у нас было около двухсот пленных, которым требовались охрана и медпомощь. При этом необходимо было еще обеспечить разъезд туристов. А нападение, как мы понимали, могло повториться когда угодно – нами было разбито только одно из подразделений, а силы специального назначения США – это отнюдь не одна «Дельта». Кому-то наше положение показалось бы безнадежным, но, к чести моих сограждан, скажу – ни у кого не возникло даже идеи сдаться.