Терри Пратчетт - Делай Деньги

— Принести вам что-нибудь ещё, святой отец? — с беспокойством спросила женщина.

— Моя чаша переполнена, шештра, — ответил Криббинс.

Беспокойство на лице женщины усилилось.

— Ой, простите, надеюсь, не пролилось на…

Криббинс аккуратно сомкнул ладони вокруг кружки.

— Я имел в виду, что я более чем доволен, — сказал он, и это было правдой. Это было чёртово чудо, вот, что это было. Если бы Ом вот так же протянул бы руку помощи, он бы даже начал в Него верить.

И чём больше об этом думаешь, тем лучше оно становится, сказал Криббинс себе, когда женщина поспешила прочь. Как этот малый это сделал? Наверняка были закадычные друзья. Палач, к примеру, пара тюремщиков…

В задумчивости он с резким звуком снял свои вставные зубы, бережно прополоскал их в чае, потом протёр своим носовым платком и принялся с боем вставлять их обратно за пару секунд до того, как шаги сообщили ему о возвращении женщины. Она заметно дрожала от благородного мужества.

— Извините меня, святой отец, но можно попросить вас об услуге? — спросила она, заливаясь краской.

— Ог орск…олочь! Ашт арг огент… — Криббинс отвернулся, и, вопреки хору щелчков и двух диньканий, вставил чёртовы протезы как надо. Проклятущие штуки! И зачем ему понадобилось доставать их изо рта старика — он не мог понять.

— Я прошу прощения, шештра, маленькое жубное несчастье… — пробормотал он, поворачиваясь обратно и похлопывая по рту. — Продолжайте, ради богов.

— Забавно, что вы такое сказали, святой отец, — произнесла женщина со сверкающими от волнения глазами, — потому что я принадлежу к маленькой группе дам, которые заправляют, ну, клубом бога месяца. Э… это значит, что мы выбираем бога и верим в него… или в неё, разумеется, хотя мы проводим черту для тех, у кого зубы и слишком много ног, э…, и потом мы молимся им в течение месяца, а потом садимся и обсуждаем это. Ну, их ведь так много, правда? Тысячи! Хотя мы, вообще-то, не думали об Оме, но если вы согласитесь немного с нами побеседовать в следующий вторник, я уверена, что мы будем счастливы дать ему стоящий шанс!

Пружины тренькнули от широкой улыбки Криббинса.

— Как твое имя, шештра? — спросил он.

— Беренис, — ответила она. — Беренис, э…, Хоузер.

А, и больше не носит имя мошенника, очень мудро, подумал Криббинс.

— Какая замечательная идея, Беренис, — сказал он. — Я сочту это за удовольштвие!

Она просияла.

— Там случайно не будет каких-нибудь печений, Беренис? — добавил Криббинс.

Госпожа Хоузер зарделась.

— Думаю, у меня где-то было несколько шоколадных, — произнесла она, как будто делясь с ним большим секретом.

— Да вострещит Анойя твои ящики, шештра, — сказал Криббинс ей вслед.

Чудесно, подумал он, когда она суетливо выскочила, покрасневшая и счастливая. Он засунул свой блокнот в куртку, откинулся на спинку и прислушался к тиканью часов на стене и тихому храпу попрошаек, которые были обычными обитателями этого места в жаркий полдень. Всё было мирно, устроено, организовано, прямо так, как и должно быть.

Это будет его соусником из его завтрашнего дня.

Если он будет очень, очень осторожен.

Мойст пронёсся вдоль сводов подземелья к сверкающему в дальнем конце свету. Ему открылась безмятежная картина. Хьюберт стоял перед Хлюпером, время от времени постукивая по трубам. Игорь выдувал какое-то любопытное стеклянное творение над своим маленьким горном, а мистер Клемм, ранее известный как Оулсвик Дженкинс, сидел за своим столом с отрешённым взглядом.

Мойст почувствовал впереди злой рок. Что-то было не так. Это могло быть не что-то конкретное, это была просто чистейшая платоническая неправильность — и ему совсем не понравилось выражение мистера Клемма.

Тем не менее, человеческий мозг, который выживает за счёт надежды от одной секунды к другой, всегда будет стараться отсрочить момент истины. Мойст приблизился к столу, потирая руки.

— Как продвигаются дела, Оул… — То есть мистер Клемм? — спросил он. — Мы уже закончили, да?

— О, да, — ответил Клемм со странной безрадостной улыбкой на лице. — Вот она.

На столе перед ним была оборотная сторона первейшей когда-либо создававшейся настоящей долларовой банкноты. Мойст видел картинки, весьма на неё похожие, но они были в детсаде, когда ему было четыре года. У лица, которое, предположительно, должно было означать Лорда Ветинари, были два глаза-точки и широкая улыбка. Панорама оживленного Анк-Морпорка оказалась состоящей из множества квадратных домов с квадратными же окошечками в каждом углу и дверью посередине.

— Я думаю, это одна из лучших вещей, что я когда-либо делал, — сообщил Клемм.

Мойст по-дружески похлопал его по плечу и затем прошествовал к Игорю, который уже принял оборонительный вид.

— Что ты сделал с этим человеком? — спросил Мойст.

— Я фделал ему уравновефенный характер, более не одолеваемый тревогами, фтрахами и демонами паранойи, — ответил Игорь.

Мойст бросил взгляд на рабочий стол Игоря — по всем стандартам храбрый поступок. Там был сосуд с чем-то неопределенным, плавающим внутри. Мойст пригляделся поближе — ещё одно небольшое проявление героизма, когда вы в насыщенном Игорем окружении.

Это была несчастливая репка. Она была запятнанной. Она мягко толкалась от одной стенки сосуда к другой, временами переворачиваясь.

— Я вижу, — проговорил Мойст. — Но, к сожалению, так случилось, что, дав нашему другу расслабленное и полное надежд отношение к жизни, попросту говоря, репки, ты также дал ему и артистические способности, и у меня вновь не возникает сомнений в употреблении этого слова, репки.

— Но он намного фафливее в дуфе, — возразил Игорь.

— Несомненно, но сколько в этой душе сейчас от, и я вправду не хочу насчёт этого повторяться, овощно-корнеплодной природы?

Игорь некоторое время над этим поразмыслил.

— Как человек медифины, фэр, — сказал он, — я долвен учитывать, что для пафиента лучфе. В данный момент он фафлив, доволен и у него нет никаких вабот в мире. Ф чего бы ему откавыватьфя от вфего этого ради профтого навыка обрафения ф карандафом.

Мойст заметил настойчивое бум-бум . Это репка билась в одну из стенок сосуда.

— Интересная и философская точка зрения, — сказал он, снова поглядев на счастливое, но какое-то несосредоточенное выражение лица Клемма. — Но мне кажется, что все те скверные маленькие детали делали его, ну, им.

Неистовое биение овоща стало громче. Игорь и Мойст переводили взгляды с банки на жутко улыбающегося человека.

— Игорь, я не уверен, что ты знаешь, что двигает людьми.

Игорь добродушно хихикнул.

— О, поверьте мне , фэр…

— Игорь? — сказал Мойст.

— Да, Мафтер, — угрюмо отозвался Игорь.