Терри Пратчетт - Делай Деньги

Она прошлась к двери таким образом, который, не совсем так ловко, как она предполагала, приглашал его сопроводить её.

— Воистину загадка, Беренис, — ответил Криббинс, следуя за ней. — Святые писания не упоминают об этом, но у меня нет сомнений…

Его лоб сморщился. Криббинса не часто тревожили религиозные вопросы, а этот был довольно сложным. Он подошёл к нему как прирождённый богослов.

— У меня нет сомнений в том, что они вщё также будут двигатьшя вперёд, но, возможно, в противоположном направлении!

— Назад к Последним? — спросила она с обеспокоенным видом.

— А, милая дама, помните, что они тогда будут Первыми.

— О, да, я об этом не думала таким образом. Это единственный способ, как всё может получиться, если, конечно, первоначальные Первые не подождут, пока их догонят Последние.

— Воистину, это было бы чудом, — произнёс Криббинс, смотря, как она запирает за ними дверь. После тепла газетной комнаты вечерний воздух был резким, неприветливым и делал перспективу ещё одной ночи в ночлежке на Обезьяньей Улице вдвойне непривлекательной. Криббинсу нужно было своё собственное чудо прямо сейчас, и теперь у него было такое чувство, что одно как раз приобретало очертания прямо здесь.

— Я полагаю, вам, святой отец, очень тяжело найти место, где можно остановиться, — сказала госпожа Хоузер. Он не мог рассмотреть выражение её лица в сумраке.

— О, у меня ешть вера, шештра, — сказал он. — Ешли Ом не явитшя, он пошлёт… Арррг!

И в такое время! Пружинка сорвалась! Это была кара!

Но каким бы мучительным это не было, это также могло быть и его благословением. Госпожа Хоузер склонилась над ним с видом женщины, намеренной сделать добро любой ценой. Хотя это было больно, пружина щелкнула его прямо по языку. Голос позади него произнёс:

— Извините, я не мог не заметить… Вы, случаем, не Криббинс?

Разъярённый болью во рту, Криббинс повернулся с желанием убить в душе, однако „ Преподобный Криббинс, с вашего позволения“ молвила госпожа Хоузер, и кулаки его разжались.

— Эт’я — пробурчал он.

На него смотрел бледный молодой человек в старомодном одеянии служащего.

— Мое имя — Досихпор, — сообщил он. — И если вы действительно Криббинс, то я знаю богатого человека, который хочет встретиться с вами. Сегодня, может быть, ваш счастливый день.

— Вот, жначит, как? — проворчал Криббинс. — А ешли этого человек жовут Кошмо, то это я хочу ш ним вштретитьшя. И это может быть и его щашливым днем. Ну ражве мы не щашливчики!

— Ты, должно быть, пережила минуту ужаса, — сказал Мойст, пока они отдыхали в гостиной с мраморным полом. По крайней мере, Адора Белль отдыхала. Мойст занимался поисками.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — ответила она, когда он открыл буфет.

— Големы были созданы не для того, чтобы быть свободными. Они не знают, как управляться с… разными вещами.

— Они научатся. И она бы не причинила вреда собаке, — возразила Адора Белль, наблюдая за его передвижениями по всей комнате.

— Ты не была уверена. Я слышал, как ты с ней разговаривала. „Положи черпак и медленно повернись“, в этом роде. — Мойст вытащил ящик стола.

— Ты что-то ищешь?

— Кое-какие банковские ключи. Где-то здесь вокруг должен быть один набор.

Адора Белль присоединилась. Или это, или спор о Глэдис. Кроме того, в апартаментах было очень много ящиков и шкафчиков, и было чем заняться, пока готовится ужин.

— А для чего этот ключ? — спросила она всего после пары секунд. Мойст повернулся. Адора Белль держала серебристый ключ на кольце.

— Нет, их бы было намного больше, — отозвался Мойст. — А всё равно, где ты его нашла?

Она указала на большой стол.

— Я просто дотронулась до бока здесь и… О, а на этот раз не вышло…

У Мойста больше минуты ушло на то, чтобы отыскать крючок, который выдвигал наружу маленький ящичек. В закрытом состоянии он без всяких трещин исчезал на поверхности дерева.

— Должно быть, что-то важное, — сказал он, направляясь к другому столу. — Может, остальные ключи хранятся где-то ещё. Просто попробуй открыть им что угодно. Я здесь на самом деле только ночевал. Не знаю, что в половине этих ящиков.

Он вернулся к письменному столу и просматривал его содержимое, когда услышал позади щелчок, скрип и довольно ровный голос Адоры Белль:

— Ты говорил, Сэр Джошуа принимал и развлекал здесь молодых девушек, так?

— Видимо, да. А что?

— Ну, вот что я называю развлечением.

Мойст повернулся. Дверь массивного шкафа была широко открытой.

— О, нет, — произнес он. — Для чего все это ?

— Ты шутишь?

— Ну, да, ладно. Но оно всё такое… такое чёрное.

— И кожистое, — добавила Адора Белль. — Возможно, и резиновое тоже.

Они продолжили осмотр открывшегося музея изобретательных эротических приспособлений. Кое-что из этого, освободившись от заключения, развернулось, выскользнуло или, в паре случаев, отпружинило на пол.

— Это… — Мойст ткнул что-то, что издало спойнг!.. — Да, это резиновое. Определенно резиновое.

— Но всё вот здесь довольно-таки сильно отделано оборочками, — сказала Адора Белль. — Наверное, у него закончились идеи.

— Или это, или идей для воплощения больше не стало. Думаю, ему было восемьдесят, когда он умер, — сказал Мойст, когда из-за сейсмического сдвига ещё несколько кучек сползли и заскользили вниз.

— Он молодец, — отозвалась Адора Белль. — О, и тут есть еще и пара книжных полок, — продолжила она, исследуя мрак в глубине шкафа. — Прямо здесь, за довольно любопытным седлом и кнутами. Чтение перед сном, я так предполагаю.

— Не думаю, — ответил Мойст, доставая отделанный кожей том и раскрывая его на случайной странице. — Смотри, это дневник нашего старины. Годы и годы. Боги, да тут целые десятилетия!

— Давай их издадим и разбогатеем, — предложила Адора Белль, толкнув ногой кучу. — С простыми картонными обложками, конечно.

— Нет, ты не понимаешь. Здесь может быть что-нибудь про мистера Бента! Есть какая-то тайна… — Мойст провёл пальцем по корешкам. — Посмотрим, ему сорок семь, он пришёл сюда, когда ему было около тринадцати, а через пару месяцев за ним пришли какие-то люди. Старому Росокшу не понравился их вид… А! — он вытащил пару томов. — Вот эти могут нам что-нибудь рассказать, они приблизительно нужного времени…

— Что это такое, и почему они звенят? — спросила Адора Белль, поднимая пару странных приспособлений.

— А я откуда знаю?

— Ты мужчина.

— Ну, да. И? В смысле, я такими вещами не увлекаюсь.

— Ты знаешь, мне кажется, это как хрен, — задумчиво сказала Адора Белль.

— Пардон?

— Как… Ну, хрен хорош для сэндвича с говядиной, так что ты его сколько-то кладешь. Но однажды ложки уже не хватает…