Александр Мееров - «Защита 240». Роман

- Пока они не попадали в «рентгеновский кабинет».

- Куда? - изумился Егоров, поправляя очки.

- Больной называл это помещение рентгеновским кабинетом. «В нем было много всяческой аппаратуры, знаете, наподобие той, - говорил он, - что бывает в рентгеновских кабинетах. Даже темно было так, как при просвечивании. Ну вот, после того, как меня просветили, я и заболел, и уже больше не попал в отделение, где нас хорошо содержали». Больной рассказывал, что болезнь протекала бурно. Повысилась температура, начались страшные головные боли, и он стал… спать! Спал он в течение долгого времени, сколько - определить не мог. Спал, как думает, недели две или может быть больше. Истощал, обессилел, начал слепнуть. Что было дальше не помнит. Состояние этого больного вскоре, тоже резко ухудшилось и в бреду…

- Выкрикивал - «Включить магнетрон»?

- Да.

- Магнетрон, магнетрон… Неужели немцы пытались применить биоизлучатели? Неужели они пробовали воздействовать на организм человека…

Егоров замолчал. Машина нырнула в туннель, проходивший под каналом, и некоторое время ехала в полумраке. Егоров протер очки и продолжал только тогда, когда автомобиль снова вырвался на солнечный простор.

- Неужели немцы экспериментировали с биоизлучателями? - задумчиво повторил Егоров. - Но почему тогда люди заболевали энцефалитом?

- Вот это-то и непонятно. Ведь энцефалит, то есть воспаление головного мозга, болезнь инфекционная, не так ли?

- Совершенно верно, инфекционная. Однако возбудитель энцефалита до настоящего времени не найден. Установлено, что он относится к фильтрующимся вирусам. Попытки выделить культуру этого возбудителя пока не увенчались успехом.

- Вот видите, вопрос еще больше осложняется. Значит, природа и происхождение энцефалита изучены пока слабо?

- Да, но диагностика и симптоматика описаны весьма подробно.

- В этом мало утешительного. Так вот, Петр Аниканович, было бы небезынтересно установить, какого типа эксперименты проводились над людьми в Браунвальде. С тех пор, как там злодействовали ученые изверги, прошло порядочно времени. При подходе наших войск они, конечно, все уничтожили. Титов помолчал. - Все ли? А если где-то сохранено основное? Ведь мы даже не знаем, кто жив из тех, кто занимался этими гнусными делами в Браунвальде… Может, кто-то остался и могут, убежден в этом, могут найтись последователи…

Дальнейший путь к клинике проехали молча. Машина медленно продвигалась с потоком автомобилей, подолгу простаивала у перекрестков и, наконец, выбравшись из центра города, понеслась по широкому проспекту, вдоль которого тянулись ряды старых лип.

Клинический корпус находился в глубине институтского парка. Не раз бывавший здесь Титов, выйдя из машины, уверенно направился по аллее к старинному четырехэтажному зданию.

Титов шагал торопливо и, как бы извиняясь за свое нетерпение, сказал Егорову:

- Надо спешить - состояние больного, как мне говорили, безнадежное, а ведь это, пожалуй, последняя возможность. Обследование клиник закончено, и ни в одной из них уже нет больных, о которых можно было бы предположить, что они побывали в Браунвальде.

- Удастся ли что-нибудь узнать? - озабоченно проговорил Егоров.

- Посмотрим.

В клинике ждали Титова и Егорова. Их немедленно провели в кабинет Пылаева.

Навстречу им поднялся невысокого роста, широкоплечий, еще молодой и очень подвижной человек. Он быстро вышел из-за стола и поспешил к Титову, на ходу протягивая руку.

- Здравствуйте, Иван Алексеевич, здравствуйте. Очень хорошо, что вы поторопились приехать.

Титов познакомил Пылаева с Егоровым и спросил, как чувствует себя интересующий их больной.

- Я же говорю, Иван Алексеевич, вы очень хорошо сделали, что поспешили. Больной очень плох. Думаю, что его часы сочтены.

Пылаев вызвал дежурного врача и попросил его приготовить все для посещения больного в палате N 10.

- А тем временем, - Пылаев быстро перебрал лежащие перед ним бумаги, я думаю, вам будет небезынтересно ознакомиться вот с этой историей болезни. Только сегодня я получил письмо от своего коллеги из Верхнегорской психоневрологической больницы. Там содержался больной, по всей вероятности, также побывавший в Браунвальде.

- Вы говорите содержался?

Пылаев кивнул головой.

- Так, значит, он…

- Да, - тихо произнес Пылаев, - больной скончался, - Пылаев посмотрел в карточку истории болезни, - скончался четыре дня тому назад.

- А кто с ним говорил? - живо спросил Титов. - Почему вы думаете, что он был в Браунвальде?

- А вот прочтите.

Титов торопливо просматривал мелко исписанные листы истории болезни, спеша найти то место, которое подтверждало бы догадку Пылаева.

«…Зрение падает, - с трудом различает предметы. На окружающее реагирует слабо, обычно лежит в постели с закрытыми глазами. Тошнота…

28.02. Общее состояние ухудшается с каждым днем. Жалуется на сильную головную боль и головокружение. Сидеть в постели не может из-за расстройства статики.

1.03. Состояние тяжелое, лежит неподвижно в постели… Тонус мышц в конечностях понижен - гипотония…

…В следующие дни у больного наблюдалось беспокойство, плохой сон. Кричит, говорит что-то бессвязное; речь невыразительная, понять не удается…

2.04. Больной беспокоен… Резко выраженное слабоумие…

3.05 …Все время кричит, конфабуляция. Так, например, говорит, что к нему приходил Рихард Тиммель. В действительности посетителей не было…»

- Петр Аниканович, - подскочил Титов со стула, - Петр Аниканович! Читайте: «Приходил Рихард Тиммель».

Егоров склонился над подрагивавшим в пальцах Титова листком истории болезни.

«Приходил Рихард Тиммель», и дальше следовала сухая, точная запись внимательно следившего за больным врача: «в действительности посетителей не было».

Титов и Егоров продолжали вместе читать историю болезни:

«…В дальнейшем истощение нарастало… Общее состояние ухудшалось… Отвечает с трудом, тихим голосом… пульс учащенный, 110-120 ударов в минуту.

11.05. Больной скончался при явлениях нарастающего упадка сердечной деятельности.

Вскрытие. 12.05 (профессор Иванов). Очаговый склероз мягких мозговых оболочек. Атрофия мышц сердца и печени… Энцефалит.

При микроскопическом исследовании…»

Титов передал историю болезни Пылаеву.

- Да, Виктор Васильевич, вы правы. Можно с уверенностью сказать, что и этот больной побывал на «объекте» у Рихарда Тиммеля. И у этого больного был энцефалит. Нет сомнения: заражение энцефалитом проводилось фашистскими экспериментаторами. Но как они это делали, вот что надо узнать. Пожалуй, в этом и состоит загадка Браунвальда. Скажите, какой диагноз поставлен больному из палаты номер десять?