Саша Кругосветов - Прогулки по Луне

Ветров вспомнил свой детский сон, последний разговор с отцом – был он или не был? Значит, все-таки не сон. Наверное, не сон. Рассказ Гришки Монастырского. Предсказание цыганки. «Послание получишь». Как получу, от кого, какое послание? Письмо, которое я получу на Луне… «Послание от отца своего. И любовь встретишь. А предашь свою любовь, будешь изгнан, станешь „магардо“». Какую любовь я предам, что она имела в виду? Рядом со мной была тогда моя любовь, рядом Инночка была. Почему я вдруг предам эту свою любовь? – подумал я тогда. А в результате вот что получилось. Она сама предала меня. Хотела убрать. Инна ХОТЕЛА МЕНЯ ВЗОРВАТЬ. В это невозможно поверить. А кто мог бы тогда поверить, что я на самом деле окажусь на Луне, что мне расскажут об отце? Теперь, похоже, я готов поверить во что угодно. Но почему все-таки Инна так поступила, чем я ей так уж помешал? Невероятно… Стоит ли удивляться? Шеф разведки. Всю жизнь рядом – и ни слова, ни полслова. Я думал – ну муж, ну семья, другая жизнь. Десять других жизней, лицедейство, жестокость, холодный расчет. А я-то размазня, сопли распустил – Инночка, Инночка, лямур тужур, любовь навеки – тьфу-у-у, полный фейк; сгинь, сатана, пропади оно все пропадом, сам себя презираю.

И вот теперь на Луне нахожу след отца. Мне кажется, цыганка говорила именно о моем отце – не может быть столько случайных совпадений, все сходится. И самое главное – я встречаю здесь Мэри, как мне нравится эта то ли американская испанка, то ли испанская американка, – смелая, порывистая, решительная. Наивная, непосредственная. О какой любви говорила тогда в Петергофе цыганка, о ком она говорила, цыганская вещунья? Почему я должен сдерживать себя? У меня на Земле нет никого, почти никого, обязательств – никаких, все эти женщины – кто они мне? Временные попутчицы… А Инна, что стало с нею, что стало с нашей любовью, что стало с ее любовью? Все давно растоптано. Давно и окончательно. Нет больше Инны. Я свободен.

Юная Мэри, совсем неопытная по земным меркам. И я, ха-ха, немного потертый, немного донжуанистый… Роман графа Резанова с шестнадцатилетней Кончитой из «Юноны и Авось» [20] «Юнона и Авось», рок-опера А. Рыбникова. – у нас с Мэри много общего с героями рок-оперы.

Когда это было? В 81-м, я был тогда еще студентом. Ленком из Москвы приезжал в ДК Ленсовета. Все восхищались рок-оперой Рыбникова, Караченцовым, исполнителем главной роли. А сейчас вспоминаю – не слишком ли много совпадений? – будто о нас с Мэри, будто о нас и написано, и спето. «Мне сорок семь, но нет успокоенья – всю жизнь бегу за призраком свободы, в мои-то годы нет иной заботы!» Ему сорок семь, мне – тридцать семь. Все равно похоже. Похоже на мои сегодняшние ощущения.

Ветров решил рассказать Мэри о том, что было два века назад, во времена русской Америки, об одной встрече, о калифорнийском романе русского графа Резанова с юной шестнадцатилетней испанкой Кончитой.

– «Душой я бешено устал. Точно тайный горб на груди таскаю, тоска такая!.. Будто что-то случилось или случится, – ниже горла высасывает ключицы…» Что ты знаешь о моей стране, милая? За двести лет ничего в России не изменилось. «Российская империя – тюрьма, но за границей тоже кутерьма. Родилось рано наше поколение, чужда чужбина нам и скучен дом, расформированное поколение, мы в одиночку к истине бредем».

«Интересно, как устроена память. Не пытался запоминать, не помнил все эти годы. А сейчас строки Вознесенского сами собой выскакивают из меня, будто старое вино из погреба выносят. „Я тебе расскажу о России, где злодействует соловей, сжатый страшной любовной силой, как серебряный силомер. Ты узнаешь земные – божество, и тоску, и юдоль, я тебе расскажу о России, я тебя посвящаю в любовь“ [21] А. Вознесенский. . Пафосно, конечно, но здорово, мне кажется, я всегда был восторженным, мне нравится!»

– Можешь показать могилу этого человека, знаешь, где он лежит?

– Кладбище знаю, а на могиле не была. Этот человек просил, чтобы его хоронили в земле по обычаям оrthodoxy faith [22] Православная традиция ( англ. ). , вы ведь русские – православные.

На кладбище – стены, колумбарии. Захоронений в земле мало, очень мало, их почти нет. Но где оно, нужное им захоронение?

После долгих поисков находят, наконец, могилу с небольшим каменным крестом. На камне выбито «Vetroff Sergey Albertovitch». Дуб, под сводом туннеля при свете волоконно-оптических ламп над крестом склонялись ветви настоящего русского дуба. Их листва тихо шептала и шевелилась, но не от настоящего ветра, а из-за циркуляции воздуха, подаваемого вентиляционными системами. Везде, на всех планетах, где бы мы, русские, ни побывали, мы оставим в земле прах наших отцов, матерей, братьев и сестер под сенью дубовых деревьев и православные кресты над могилами предков и погибших товарищей.

– Ветров, наверное, эта. Смотри, Юра, он же Ветров!

«Значит, отец, кто же еще? Умер в 1996-м. Трудный год для России. Для меня тоже трудный год получился. Вот и отец в тот год скончался. Прощай, папа, прости, что поздно прилетел. Не знал. Да и не взяли бы меня на „Аполлоны“».

– «Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоега новопреставленного Сергия, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь вечно блаженная».

– Что это за молитва, Юра?

– Я ребенком был, лет семи, маму проводил в последний путь, потом отчима проводил, кто такой отчим? – приемный отец, хороший был человек. Остался с бабушкой, вместе провожали обоих, вот она и научила молиться об усопших.

«Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: „прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю!“ Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями своими осенит тебя, и под крыльями его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его».

– Юра, посмотри, что там?

На каменной плите – круглые углубления, как бы отпечатки десяти пальцев двух рук.

Мэри накрыла левой рукой пять углублений.

– Мне кажется, будто камень теплый. Я плохо достаю до углублений – рука маленькая. Попробуй ты. Только сразу двумя руками.

Ветров накрыл все десять углублений пальцами обеих рук. Раздался щелчок – будто из мобильного телефона. Юра подержал руки на камне, но ничего не произошло. Он отнял руки. Щелчок повторился, только громче и требовательней. Еще раз наложил пальцы на углубления. Вокруг ладоней Ветрова на камне засветился прямоугольник, крышка сдвинулась, под ней обнаружилось небольшое углубление, тайник под могильной плитой, в нем – письмо. Как оно могло попасть сюда?

– Твой отец, наверное, кого-то просил сделать тайник и спрятать письмо.

«„Сыну Юрию“. Выходит, что мне. Почему он так верил, что я непременно приду, что приду именно сюда? Пишет, что ждал меня и не дождался, что ему горько от того, что у колонии землян нет никаких прав, земляне не имеют доступа к технике селенитов. Что он верит в своего сына. Хочет, чтобы Юрик помог землянам освоить селенитскую технику, чтобы земляне получили равные права с жителями Луны, наладили регулярное сообщение с Землей и чтобы на Земле можно было использовать достижения лунной цивилизации. Что я один смогу сделать? Все колонисты не смогли, а я сделаю… „Вот тебе, Юра, мой отцовский наказ. Дружи с Дедами Морозами, они тебе помогут. Но главная помощь придет с неожиданной стороны, обязательно придет. Опасайся злобных и мстительных волобуев. Обязательно найди, откуда приходят „лунотрясения“. Пока продолжаются эти атаки, не добиться нам дружбы землян с жителями Луны“.