Фима Кибальчич - Пыльца в крови

– Прощай, генерал-червяк.

– Я буду следить за каждым шагом! – гаркнул Ларский и смахнул со стола рамку полиэкрана, а следом и невостребованную бутылку.

Проклятое прокурорское логово.

Прошел час, но Никита так и не подключился к трансляции с удаленного датчика наблюдения за парочкой. Генерал-майор отправил вверх кресло, припарковал его к картине с грудастой Данаей и сидел, свесив ноги над закрытой дверью, время от времени переливая темную, приятно пахнущую жидкость из свежей бутылки в одной руке в бокал в другой руке, а после внутрь самого себя.

Следователь прокуратуры был убежден, что в самом процессе пития была заключена животворящая природная сила, оно было вечно и естественно как дыхание и, подобно всему несущему отпечаток вечности, даровало успокоение.

Когда-нибудь он бросит свою работу и напишет трактат о питии.

И какое ему дело до Граува, который раз за разом делал неправильный выбор, принимал блуждающие на болотах огни за ценности, ради которых стоит рискнуть и ухнуться в трясину. Два похода в камеру к изоморфу с перерывом в один день, которые, если смотреть на них без иллюзий, имеют только один исход – уничтожение собственной личности.

Вся эта силовая защита, о которой Ларский сказал Ирту, по большому счету существовала и действовала до тех пор, пока Тим сам желал этого. Ибо право человека распоряжаться собственной жизнью защищал закон этой проклятой планеты.

Но Тимоти Граув, похоже, ничего так не хотел, как полной свободы от самого себя, от своих желаний и решений, от сильного молодого тела. И эту свободу ему могло принести рабство и привязанность монстра.

И почему Никита должен был его останавливать? Как он мог предостеречь человека, который уже один раз прошел через ад и вернулся на тот же круг? Плевать на все. В этой темной, родной, как кожа, комнатенке, где он жил, дышал, ел, пил бесконечно долгое время, с тех пор как ушла Лиза, всегда находилось и найдется, чем отрубить или занять мозг. Чем-нибудь будоражаще красивым или заковыристым, чем-нибудь куда более стоящим, чем унылая история унылого капитана.

Если Флаа будет угрожать жизни Тима, генерал-майор получит сигнал, но наблюдать рабскую покорность и сочащиеся кровью поцелуи он более не намерен. Даже объятия Маршала роев можно было бы стоически пережить и рассказать кому-нибудь о таком достойном баллады испытании, распечатав бутылочку у камина, но это…

По правде говоря, Ларскому было особо некому рассказывать истории своих подвигов. Разве что хитрому контрразведчику да девчонкам в Макао, но те посмеются и забудут еще одного хвастливого болтуна. Он покрылся пылью в этом дерьмовом комитете расследований, живя в клетке привычных и одинаковых перемещений, чужих, далеких от него трагедий и запутанных, но совершенно неинтересных событий.

Лиза умела его слушать. Она внимательно смотрела в глаза, смеялась и обнимала за шею. Правда, иногда Лиза отмахивалась, будто не верила ни одному слову, или же говорила, что он невыносимый зануда, и прерывала его долгие рассуждения:

– Говори по сути, Ларский. У тебя слишком много лирических отступлений.

– У меня нет никаких лирических отступлений. Я вообще не привык отступать, – решительно сообщал он. – Если нужно, – просто отхожу в сторону.

Жена улыбалась, чуть откидывая назад голову, и в эти моменты ему казалось, что их совместная жизнь будет вечной. Как ее красота.

Может, он тоже идет за блуждающими болотными огоньками.

Интерком в нагрудном кармане мягко завибрировал. Кому-то тоже не было покоя по вечерам. Никита вытащил бублик и бросил его перед собой. Тот подвис и развернул выпуклую картинку. Кто бы сомневался.

Ларский не любил таскать на руке браслеты, не любил планшеты с плоскими экранами и плоскими изображениями за их бессмысленную выпендрежность. Маленькие прямоугольники и рамки, вырастающие перед лицом в подносы, ему тоже не нравились. А бублик…

В древности считалось, что подкова приносит счастье, но подкова – это слишком мелодраматично. А вот если ты – генерал-майор в черном кителе и, чтобы управлять коммуникациями, носишь бублик в кармане, то это дает тебе право посылать до звезды любого умника. Даже генерал-лейтенанта от контрразведки.

Четкое изображение Марры выросло из бублика. Тот, судя по трансляции, восседал в собственном служебном будуаре, уже облачившись в мягкий фланелевый комплект со знаками воинских различий.

– Так и думал, что ты на работе, – добродушно хмыкнул Марра.

Никита пожал плечами.

Марра открыл тяжелый витой портсигар на столе и вытащил табачную соску. Сигара не выглядела бы здоровенной разве что в морде у носорога. Видимо, генерал-лейтенант настроился на длинный разговор.

Никита снова плеснул из бутылки коньяка, удивляясь, что тот еще не закончился. Впрочем, можно успеть выхлебать остатки в ожидании, пока Марра раскочегарит свою сигару.

Контрразведчик любил роскошь во всем. С позиции знатока древней истории и литературы Никита считал, что такие пристрастия были совершенно неоправданны для сторожевых псов планетарных интересов. Вернее сказать, для их гончих.

Контрразведчику по всем канонам полагалось быть худосочным и нервным, предпочитать техностиль и простую мебель из псевдовещества. Не иметь маленьких слабостей. Только в этом случае можно быть уверенным, что враги не проникнут незамеченными, не пустят корни в потаенных местах их крошечной планетки. В портсигарах, лаковых шкатулках, в бесчисленных выдвижных ящичках окованного потемневшей медью бюро. В карманах фланелевого кителя, из которого, докурив сигару, с предсказуемостью античного комедианта Марра наверняка извлечет свою крошечную золотистую чайную чашечку.

Никита вздохнул. Жизнь угнетала его очевидностью своих сюжетов.

– Значит, сидишь на потолке, – глубокомысленно умозаключил Марра и выпустил дым.

– Хотелось бы скоротать вечерок не с тобой, а с дамой. Хотя бы нарисованной.

Никита оглянулся на Данаю, грудь у нее была кругла и доверчива, а вот глаза – печальны.

– Врешь, ты расстроился и решил напиться.

– С чего мне расстраиваться? Я просто должен поддерживать непринужденную беседу с дамой, а без доброго коньяка я скатываюсь на отчеты, показания и аналитические записки.

– Оставь даму. Я вижу, она уже готова на все и способна чуток потерпеть. Лучше побеседуй об этих скучных вещах со мной.

Никита рассмеялся. Хитрый лис звонил не для того, чтобы просто поболтать или позвать его на рыбалку.

– Что ты хочешь от меня?

– Ты и сам знаешь. Я утром тебе описывал, как у нас горит задница. Ты отпустил изоморфа, хоть и под мобильным контролем. Ты сдал ему Граува, а я не получил ни строки.