Юлия Зонис - Боевой шлюп «Арго» [сборник]

Мальчику было от силы лет одиннадцать–двенадцать. Маленький, тощий, бледное лицо, под глазами синяки. На земле он меня ни за что не утащил бы, эдакого амбала, да еще и с немаленьким ноутбуком через плечо.

– За кого отрабатываешь?

Мальчишка вздохнул и передернул плечами.

– Не хочешь говорить – не надо. За разговором дорога короче, но твои секреты – только твои.

Паренек сдул со лба светлую прядку и застенчиво выдал:

– За мамку. Она отца топором убила.

Я присвистнул. Пригляделся внимательней:

– И тебя за компанию?

Мальчишка вздрогнул:

– Нет, что вы. Мамка добрая. Она за меня заступилась. Отец меня бил, ну она топор в сарае схватила – и того. Она не хотела. Я уже позже, в детдоме, от пневмонии…

Все с ним было понятно. Рядовой клиент.

Повкалывает еще пару лет, и переведут его мамку в Чистилище. А мальчишку наверх. Если, конечно, не надумает потом выручать батьку. Я окинул парня привычным оценивающим взглядом. Сам я такими делами давно не занимался, но любой из младших сотрудников ухватился бы за него всеми когтями. Легкое, приятное дело.

Я поправил ремень ноута и взгромоздился пацану на плечи. Тот стоически промолчал, хотя видно было – тяжело.

– Ну что, тронулись?

И мы тронулись.

Не знаю, с чего Данте наш Алигьери вообразил, будто дорога из Ада в Чистилище напоминает удобный, чуть ли не асфальтом крытый серпантин. Как бы не так! Гладкая обсидиановая поверхность горы – с моими копытами я бы и сантиметра не прополз. Однако мальчишка поднимался медленно, но верно, покряхтывая временами под немалой тяжестью. На что опирались ноги в стоптанных сандалиях – бог весть. Но он шел. Мне бы здесь ни за что не пройти. На то, впрочем, и было рассчитано.

Я задрал голову, вглядываясь в низкие облака. Из-за них все явственней сочился свет – свет, неприятный моим глазам. Пришлось вытащить из нагрудного кармана очки. Я как раз полировал платком стекла, когда малахольный Вергилий замедлил шаг.

– Скажите, – маленький возчик подо мной едва ощутимо вздохнул, – а если я за папку отработать захочу – это сколько еще таскать?

Я улыбнулся. Хорошо, что мальчик не видел этой улыбки.

Явившийся сверху был мне неприятен. Я помнил его по парочке недавних процессов. Эдакая серая мышка, трудолюбиво грызущая судьбой заповеданный сыр. При том что я знал его биографию и была она довольно красочной. Правозащитник. Пару раз отсидел, был безжалостно бит и полицией, и толпой тех, кого он пытался защитить. Обыски. Аресты. Психушки. Жена не выдержала и покончила с собой. Сына однажды ночью нашли в проулке с перерезанным горлом и запиской, адресованной папаше, – записка была приколота к левому соску малыша. А папаша все тянул эту лямку, упрямая рабочая скотинка в плену собственных заблуждений. Впрочем, наверху это называется идеалами. Ему даже недостало сил последовать за женой, и умер он банально, в больнице. Кажется, ему сломали позвоночник и какая-то добросердечная медсестра отключила систему жизнеобеспечения.

– Здравствуйте, Анатоль.

Мой собеседник опирался на костыль. Глянув на длинную лестницу, ведущую вверх, я мог только позавидовать его мужеству. Верхние услугами перевозчиков не пользовались.

Я заглянул ему в глаза. За тонкой вуалью их вечного показного доброжелательства весьма ясно читалось то, что он обо мне действительно думал: адвокат дьявола, защитник насильников и убийц, богатеньких сыночков усталых родителей, вздумавших прогулять наследство еще при жизни – о, какое веселье ждало их здесь! Да, там, на земле, я был одним из лучших. Как, впрочем, и он.

– Приветствую, Микаэль.

Он чуть заметно поморщился:

– Можете называть меня Майклом. Это ведь привычней вам, так?

Я посмотрел на его протянутую руку. Пальцы не дрожали. Ладонь узкая, но не слабая. Что ж. Мое пожатие было, возможно, чуть крепче, чем того требуют приличия, однако он и не моргнул.

– А теперь, если мы покончили с церемониями, давайте перейдем к делу. – Он открыл потертую папку. Наверху не слишком доверяли новой технике.

Я хмыкнул и щелкнул по клавише, высветив на экране ноутбука нужные файлы.

Грашко Йововиц. С фотографии глядело молодое, но уже изможденное лицо. Глаза в лучиках морщин. Упрямо сжатые губы. Желваки на скулах. Да, не похож на тех христосиков, которых обычно привечают наверху. Светлый взгляд прирожденного убийцы.

– Я бы поставил диагноз уже по физиономии. Он смотрит так, будто готов спалить весь мир. И сожрать пепел.

Майкл-Микаэль слабо улыбнулся:

– Не ожидал от вас такой эмоциональности… коллега. Мы судим не по лицам.

– Да, понимаю. Что ж… – Я развернул ноут экраном к нему. – Вот фотографии. Будете смотреть?

Глаза моего собеседника потемнели. По мере того как он пролистывал изображения, вертикальная морщинка на его лбу становилась глубже. Немудрено. Верхние не любят такого. Если честно, и я от этого фоторепортажа был не в восторге.

Маленькая горная деревушка. Фотограф, параллельно работающий на западный телеканал – уж не «Континентал джеографик» ли? – особенно постарался запечатлеть изломанную линию хребтов и ползущий вверх по склонам кустарник.

Рассвет. Длинные тени тополей. Ветки крайнего тополя обуглены – как видно, пожар перекинулся и на деревья. Дымящиеся тряпки. Мусор. Изломанный черный зонтик на первом плане. Ближе. Среди обгоревших камней бродят военные в форме НАТО. Голубые береты миротворцев – единственное пятно цвета в этом царстве серого и черного. Ближе. Обугленная рука. Почерневший железный костыль. Черное и красное, задранные к небу копытца овцы. Скрюченное тельце ребенка. Рядом его мать, остатки цветастого платка странно сплавились с почерневшей кожей. Женщина в темной косынке: мусульманка. Рвется из рук военных, рот перекошен в крике – нашла кого-то из своих? За сгоревшим сараем гора трупов. Этих расстреляли, но почему-то не кинули в пламя, оставили тлеть на жарком августовском солнце. Мухи. Снова бьющаяся в истерике женщина. Пустые дома деревушки. Скользящие по площади тени облаков – пока шла съемка, время перевалило за полдень.

– Впечатляет?

Микаэль потер переносицу и взглянул на меня:

– Зачем вы мне это показываете?

– Человек, который ответственен за уничтожение деревни, находится у вас.

Правозащитник поглядел на меня как на чокнутого, а потом медленно покачал головой:

– Этого не может быть.

– У нас есть сведения. Свидетельские показания. Не угодно ли изучить? – Я вынул из того отделения сумки, где обычно обретаются провода от ноутбука, пачку листков и передал ее через стол.