Олег Чарушников - Здесь могут водиться люди (сборник)

— В каком это смысле «Все открыто, бегите»? — допытывалась приемщица на почте. — Откуда вы, собственно говоря, бежать собираетесь?

Якушев ожидал такого вопроса и ответил мгновенно, с каменным лицом:

— Газеты надо читать, уважаемая. В городе новый стадион открыли. Будем бегать там трусцой. Вы сами-то как, бегаете, закаляетесь?

— Мужик у меня бегал, — вздохнула приемщица, заполняя квитанцию. — По утрам все, помню, норовил. Сначала до площади Калинина добегал, потом дальше… Прибежал так вот однажды в Бердск, снял комнатку, потом детей хозяйки усыновил… Больше не бегает. Зачем ему, кобелю, теперь бегать-то, от новой семьи? Бегуны…

Телеграммы обещали доставить назавтра часикам к восьми. В девять Якушев набрал рабочий номер Аристарха.

— Нет, Аристарха Ефимовича нельзя, — отозвался отдел. — Задерживается, очевидно… Чагина? Его тоже нет. Пришел-то он вовремя, но потом сразу умчался куда-то. Ничего, ничего, пожалуйста…

— Та-а-ак, — сказал себе Якушев. — Интересненькое начало. А Цодиков как поживает?

В лаборатории сообщили, что Цодиков взял отгул.

— Вот как? — сказал себе Якушев. — Отдохнуть решил? Любопытно, от чего? Ну, компот заваривается!

На душе было весело и жутковато. Не в силах усидеть на месте, Якушев решил проверить все лично. У проходной он столкнулся с опоздавшим Аристархом.

— Хорошее утро сегодня, — осторожно начал Якушев. — Ты чего же не на машине? Пешком решил? Моциончик устроить?

Аристарх вздрогнул. Он был непривычно суетлив и не смотрел в глаза.

— А что машина… — забормотал Аристарх, оглядываясь, — машина, собственно, не моя, это все знают… Я пользуюсь по доверенности от тестя… Н-не понимаю, почему ты спрашиваешь?

«Украл машину! — внутренне ахнул Якушев. — Вот тебе на!»

Отступать было некуда.

— Признавайся, Аристарх! — Якушев пронизывал приятеля пламенным взором телевизионного майора Знаменского. — Колись. Можешь закуривать. Сначала сообщи фамилии соучастников…

Аристарх, начисто утративший прежний лоск, без промедления «раскололся».

— Это все тесть, все он! «Яблоки, верное дело!» Я не хотел, отказывался… Потом втянулся, пошло-поехало… Кооператив у меня, сам знаешь… Тут еще очередь на машину подошла… Эх!..

— Ты не увиливай давай! Какие еще яблоки?

— Анис, апорт, белый налив… Разные. Какие давали, те мы и брали.

Через пять минут Якушев знал все. Летние отпуска надменный Аристарх проводил отнюдь не на пляжах Мисхора. На пару с тестем он убирал яблоки в маленьком совхозе под Воронежем. Рассчитывались с ними натурой, и до самого Нового года приходилось натуру эту реализовывать на улице в розницу.

— Если в отделе узнают, ох… — стенал Аристрах. — А тут еще телеграмма эта! Мы с тестем чуть не…

— Ладно-ладно, — прервал Якушев. — Не выдам. А как же ты торговал-то? Ведь могли узнать?

— Я гримировался, — окончательно раскололся Аристарх. — И потом, у нас тулупчик такой есть… Таежный, дремучий. Но мы все по средним ценам, ты не думай!

«На следующее лето рвану с ними, — решил Якушев, выходя к остановке. — Одного, следовательно, проверили. Ишь ты, какие глубины вскрываются…»

Взъерошенный Чагин выскочил из такси и опрометью помчался к проходной. На щеке у него красовалась глубокая свежая царапина. У Якушева екнуло сердце.

— Что-нибудь случилось? — робко остановил он приятеля.

— Опаздываю! — задыхаясь, проговорил Чагин. — Не стой на дороге!

— Ты, случаем, не подрался? Дома-то как, нормально? — допытывался Якушев, пристроившись рядом.

— Какая-то гадина разыграла, — на бегу проинформировал приятель. Телеграмму соседке передали, та звонит мне: «Все открыто! Бегите скорей!» Карга старая… Я было решил: хана. Две недели ведь у нас воды не было! Краны, думаю, открыты остались, теперь и заливает. Затопило, небось, всех до подвала! Схватил такси, прилетел — нет, все нормально. Ну, пошел к соседке разбираться, та баба нервная… Короче по душам поговорили… — Чагин потрогал царапину. — Грозилась в товарищеский суд подать. Ну попадись мне этот шутничок!

Якушев сразу отстал. Чагин шмыгнул в проходную, на ходу прикладывая снег к царапине. Настроение разом испортилось. Оставался тихий Цодиков. Визит к нему, как и ожидалось, радости не принес. Дверь открыла заплаканная жена.

— Э-э-э, я тут мандаринчики принес, гостинчик, стало быть… — промямлил Якушев, бочком вступая в прихожую. — А где Женя? Он не заболел?

— Жени нет, — горько ответила жена и всхлипнула.

— Как нет?! — остолбенел Якушев. — Уехал? Через Ла-Манш?

— Женя пошел за валерьянкой, — объяснила жена, и Якушева отпустило.

— А вообще-то как он, ничего? Здоров?

— Женя весь извелся. И я тоже. И все наши родственники. Это какой-то ужас! Вот, полюбуйтесь, — жена протянула злополучную телеграмму.

Буквы запрыгали у Якушева в глазах. Сказалась предпраздничная спешка, и чья-то торопливая рука уверенно отпечатала в телеграмме: «ВСЕ ОТРЫТЫ ТЧК БЕКЕТОВ» Больше своих друзей Якушев никогда не проверял.