Михаил Анчаров - Теория невероятности (сборник)

– Да… — ответил сон.

– Приснись мне, — сказал приезжий.

– Ладно, — сказал сон.

– Что-нибудь не очень глупое.

– Ладно, спи.

– Много лет назад я был в одном городке, ну ты знаешь такие города — в торговых рядах продают стиральные машины, сборники фантастики и шифер по справкам горисполкома. В сквере — памятники партизанам последней войны и войны с Наполеоном, а у церкви — пьяные велосипедисты. Утром и вечером мне хотелось поселиться там навсегда, а днем и ночью бежать куда глаза глядят…

– Хватит болтать, — сказал сон.

– Вот говорят, что любовь и голод правят миром, — сказал приезжий. — Интересно бы знать — куда это они правят! Городок-то ведь ждет… Там гуси отскакивают от мотоциклов, там воскресенье не начинается без водки, там в магазине я купил книжку «100 затей для умелых рук» и в речке поймал пескаря. Я не заметил в городке ни любви, ни голода, но я заметил тоску по необыденному. Как ты думаешь — может она править миром?

– Не мешай мне работать! — сказал сон. — Я не могу работать в таких условиях! Сейчас все Другое.

– А что? — спросил приезжий. — Ты мне уже снишься?

– Да. Снюсь! — сказал сон.

– Вся моя беда, — сказал приезжий, — что, в сущности, я никогда не был уверен в том, где я нахожусь. То ли мне здесь снится, что я там, то ли мне там снится, что я здесь. Вот, например, дворник… надеюсь, он мне не станет пылить в нос.

«Вжик, вжик…» — сказала метла дворника, но пыли не было. Так разве что немножко, самую малость.

– В этом городе есть пивные? — спросил приезжий у дворника, когда тот приблизился.

– В этом городе нет пивных, — сказал дворник. — Вы нездешний?

– Я приехал издалека, — сказал приезжий.

– Амнистированный? Или турист? — спросил дворник.

– Вы оригинально мыслите, — сказал приезжий.

– Эх, разве это сейчас ценят, — сказал дворник. — Работаю дворником, а мог бы быть фтизиатором.

– Что такое фтизиатор?

– Откуда я знаю? — сказал дворник.

– Вы, я вижу, тоже нездешний.

– Мы все нездешние, — сказал дворник.

– Слушай, дворник, — сказал приезжий. — По-моему, сегодня должно что-то случиться. Как по-твоему?

– Черт вас знает, — сказал дворник. — Так и шастаете тут, так и шастаете.

– Не твое дело, — сказал приезжий. — Я люблю видеть сны какие мне хочется.

– Это приятно? — спросил дворник.

– Не всегда, — ответил приезжий. — Но всегда чревато. — Чем?

– Событиями, — сказал приезжий. — Тебе не кажется, что сегодня должно что-то случиться?… Уже случилось…

Он так сказал потому, что из-за угла кафе вышли две женщины. Одна средних лет. Другая помоложе.

– Это тебе снится, чудак, — сказал дворник.

– Нет. Это уже не сон, — сказал приезжий.

– Принесите мне чего-нибудь горячего, — попросила та, что постарше.

– Валентина Николаевна, — сказала молодая. — Здесь кто-то спит.

– Ничего. Поспит и проснется, — та, что постарше, наклонилась к спящему. — Ох!… — сказала она, выпрямившись.

– Валентина Николаевна, что с вами? Женщина тихонько засмеялась, потом вытерла слезы и наклонилась снова.

– Спишь, — сказала она. — Ты все-таки пришел, бродяжка… Дай я хоть погляжу на тебя… Похож.

– На кого похож? — спросила молодая.

– Изменился… На себя похож…

– Валентина Николаевна, а кто это?

– Это? Страшный человек.

– Господи…

– Самый большой лентяи на свете. Чемпион лентяев. Старая школа.

– Вы его знаете?

– Немножко. Это мой муж, — сказала она. — Бывший, бывший… Я его не видела полжизни… Она тряхнула спящего за плечо.

– Проснись. Приезжий открыл глаза.

– Ты знаешь, пока я спал, мне пришла в голову одна идея, — сказал он. — Я понял, почему я не люблю ходить в театр… Покупаешь билет, и тебе показывают живых людей, как в трамвае. Но в трамвае это стоит четыре копейки. Конечно, если без багажа. С багажом дороже… Ну ладно, я еще посплю. У меня там был ряд интересных встреч. Я не досмотрел, чем все это кончится.

Он опять закрыл глаза.

Но женщина схватила его за плечи и стала трясти.

– Э-э, нет, не выйдет, — приговаривала она. — Ты у меня сейчас проснешься как миленький. Ну… вставай.

Тогда приезжий поднялся.

– Может, поздороваешься наконец? — спросила женщина.

– Здравствуй, Валя, — сказал приезжий. — Я слышал, ты стала известной актрисой. Или мне это приснилось? И ты все еще играешь официанток?

– Валентину Николаевну знает весь свет, — с вызовом сказала молодая.

– По-моему, вы официантка, — сказал он ей. — В этом кафе.

– Откуда вы знаете?

– Знаю, — сказал приезжий. — У вас в кафе мухи есть?

– Начинается, — сказала актриса.

– Да вы что, гражданин, — сказала официантка. — Спятили? Наше кафе лучшее в районе… Какие мухи?

– В тех кафе, где бываю я, крошка, все официантки выносливые, — сказал приезжий. — И вежливые. Все. До единой.

– Я вас не оскорбляла…

– И умные, — добавил приезжий. — Там заказ клиента угадывают по глазам…

– Не люблю таких, — сказала официантка. — Все переиначиваете.

Приезжий стукнул кулаком себя по ладони.

– Могу я достать в этом кафе пару хороших мух?! — спросил громко. — Или нет? Я вас спрашиваю! У меня ящерица не кормлена!

– Слушай, не пугай человека… Какая ящерица? — спросила актриса.

– Я ее отнял у юных натуралистов, — сказал приезжий и, приоткрыв коробку, показал маленькую скучную ящерицу.

– Ой, зелененькая… — сказала официантка.

– Вы хорошая девушка, — сказал он.

– У нас этих ящерок сколько хочешь, — сказала она.

– Вы плохая девушка, — сказал он.

– Прошу вас, идите… Нам нужно поговорить, — сказала Валентина Николаевна.

Официантка сказала — хорошо, потом кивнула на него, покрутила пальцем у виска, понимающе подмигнула Валентине Николаевне, поднялась по ступенькам кафе, отворила своим ключом дверь и ушла внутрь.

– Ну, рассказывай, — устало произнесла актриса.

– Я перед сном глядел на ящерицу, и мне приснился крокодил в виде дворника.

– Я хочу знать, как ты живешь, где ты живешь, кем ты работаешь?

– Я живу хорошо, — ответил он со смирением. — Я живу везде. Я работаю поводырем крокодила.

– Жаль, — сказала она. — Я думала, мы с тобой поговорим как люди.

– Валя, мы и говорим как люди, — мягко возразил он. — Только в слово «люди» мы вкладываем разный смысл. Как всякий неталантливый человек, ты любишь сложности.

– Я тебя не понимаю.

– Ты меня никогда не понимала.

– Не обольщайся, — сказала она. — Я тебя всегда понимала. Поэтому мы не вместе. И насчет неталантливости ты врешь. Болтун несчастный. Значит, так и проиграл в игрушки всю жизнь?… Все так же спишь, все так же бездельничаешь, все так же рассказываешь байки и затеваешь споры с кем попало… Это ты любишь сложности. Я живу понятно и просто. А ты закрученный, как штопор.