Ян Ларри - Страна счастливых (сборник)

Он решил посмотреть, как-то они спят в орехе? Удобно ли им? Спокойно ли?

Дрожа от стужи, Иван Гермогенович пошел к реке, на берегу которой ребята устроились в орехе.

Бледная луна освещала голый пригорок с одиноким сухим деревом на вершине. Профессор взбежал на пригорок и растерянно огляделся.

Пригорок был пуст. Сухое, искривленное дерево скрипело на ветру, грустно шуршало высохшими листьями. Черные тени листьев печально ползали по холодной земле.

— Странно… Очень странно… — пробормотал Иван Гермогенович. Он прекрасно запомнил, что здесь, на этом самом месте, лежал огромный орех. Вот и неглубокая впадина, вдавленная его круглыми боками. Ну, конечно, это то самое место. Сомнений быть не могло.

Профессор наклонился к земле и принялся внимательно рассматривать ее.

От впадины к реке тянулась черная широкая полоса, как будто здесь протащили совсем недавно тяжелую кладь.

Профессор вытянул шею и, поминутно нагибаясь, пошел по следу.

След довел его до реки. Иван Гермогенович остановился на самом краю обрыва и задумчиво посмотрел вниз, на черную реку, которая с шумом катилась у него под ногами.

Дальше итти было некуда.

Пощипывая бороду, хмуря брови, профессор стоял над обрывом и вслух разговаривал сам с собой:

— Если бы кто-нибудь напал на них, они бы закричали, позвали бы меня. Я всегда сплю так чутко, я бы непременно услышал их. Но что же тогда случилось? Утащил кто-нибудь орех, что ли? Да нет. Кому он нужен, старый, испорченный орех? Чепуха. Все дело значительно проще: орех сдуло в воду.

Профессор быстро спустился к реке.

— Куда же понесло орех? Вправо? Влево?

Иван Гермогенович поднял кусочек сухого листа и бросил его в воду.

Течение подхватило листок, закружило его и помчало, подбрасывая на пенящихся волнах.

Профессор побежал по берегу в ту сторону, куда понесло листок.

Лес подступал к самой реке. Профессор то пробирался сквозь чащу, то шел по воде, теплой, как парное молоко. Ночь была светлая, лунная. Только у берегов, где густо росли высокие травяные деревья, лежали черной полосой широкие тени.

Посредине реки, по лунной дорожке неслись, обгоняя профессора, лепестки, гигантские листья и бревна.

Они ныряли, то пропадая, то появляясь снова. Издали казалось, что это кто-то плывет, кто-то борется с волнами.

Всякий раз, когда на середине реки проплывало, ныряя, бревно, Иван Гермогенович останавливался и с тревогой следил за ним.

— Не ребята ли плывут?

Он лез в реку, заходил по пояс в воду, готовясь броситься на помощь.

Но вот бревно подплывает ближе. Уже совсем отчетливо видны голые сучья.

— Фу! — с облегчением вздыхает Иван Гермогенович и быстро идет дальше.

Река долго петляла среди темных лесов и гор и наконец раскинулась перед профессором широким, сияющим плесом.

Раздвинув руками мокрые ветви, Иван Гермогенович вышел из леса и вдруг невольно остановился.

— Ребята!

По залитой лунным светом реке плыли Карик и Валя.

— Да, да, это они! — зашептал Иван Гермогенович.

Вон посредине реки плывет Карик, а немного правее его, ближе к берегу — Валя. Головы то исчезают под водой, то появляются снова, точно поплавки. Очевидно, ребята давно уже выбились из сил. Вот-вот они пойдут ко дну.

Ах, только успеть бы!

Профессор бросился в воду. Течение подхватило его и понесло вдоль берега.

— Держи-те-есь! — закричал Иван Гермогенович.

Рассекая руками воду, он быстро поплыл на помощь к ребятам.

С каждым взмахом рук расстояние между ним и ребятами сокращалось.

И вот уже профессор подплыл к ним вплотную, протянул руку… Что же это? Он увидел под водой изгибающиеся буквой S суставчатые тела.

— Ах, будь ты неладна! — вырвалось с досадой у профессора, и он повернул обратно к берегу. То, что он принял при неверном лунном свете за ребят, были только самые обыкновенные личинки мухи-львинки. Они держались на поверхности реки, цепляясь за водную пленку своими удивительными хвостами, похожими на растрепанные парики. Личинки плыли вниз головой, то и дело хватая зазевавшихся речных жителей. Дышали они своими волосатыми хвостами.

Когда-то в молодости профессор собирал эти личинки для аквариума. Из личинок выходили мухи с черными и желтыми полосками, похожие на пчелку, и даже откладывали яички на цветущие, водные растения аквариума.

О кузнечиках, которые слушают ногами, и о львинке, которая дышит хвостом, профессор написал даже целую книгу.

В другое время Ивана Гермогеновича нельзя было бы оттащить и силой от этих удивительных насекомых, но сейчас ему было не до того.

Нащупав ногами дно, профессор вышел на берег и, дрожа от холода, побежал, стараясь согреться на бегу.

Время от времени он останавливался, прислушивался. Но слышал только, как стучит его сердце, да как шумит над головой ветер.

Заметив в стороне пригорок, он бежал к нему, забирался наверх и, сложив ладони рупором, громко кричал:

— Ка-а-а-ари-ик! Ва-а-аля!

И снова бежал к реке.

«А что, если спустить на воду плот? — подумал Иван Гермогенович. — Толкнуть в реку три-четыре бревна, связать их и — плот готов. На плоту я, пожалуй, скорее догоню ребят».

Но профессору не пришлось сколачивать плот.

Плот, точно в сказке, точно по щучьему веленью, сам подплыл к берегу. Он остановился около темной песчаной отмели и закружился на месте.

— Вот это замечательно! — крикнул Иван Гермогенович и с разбегу вскочил на плот. Он принялся раскачивать его, помогая сойти с песчаной мели.

Плот дрогнул, закачался на волнах и поплыл. В это время мимо профессора проплыл еще один такой же плот, а за ним еще и еще.

«Странно, откуда это столько плотов появилось?» подумал Иван Гермогенович.

Сильное течение быстро мчало плоты по реке. На лунной дорожке профессор внимательно осмотрел свое удивительное судно. Он увидел, что стоит на толстых бревнах, заостренных с обеих сторон. Бревна были похожи на гигантские сигары; они лежали так плотно, как будто их кто-то склеил. Профессор нагнулся, потрогал их рукой и растерянно пробормотал:

— Скажите, пожалуйста… Вот так плот…

Даже при неверном лунном свете профессор узнал эти страшные сигары.

Судно, на котором плыл Иван Гермогенович, было набито необыкновенным грузом; трюмы его были начинены лихорадкой: каждое бревно-сигара скрывало в себе личинку малярийного комара-анофелеса.

— Вот уж никак не думал, что мне придется быть капитаном малярийного корабля! — горько усмехнулся Иван Гермогенович.

Справа и слева от плота проплывали, обгоняя профессора, такие же малярийные суда. Очевидно, где-то в верховьях реки комары-анофелесы откладывали яйца.

Время от времени проплывали яйца простого, самого обыкновенного комара. Они плыли склеенные стопочкой, стоймя, точно поплавки. С вида они были очень похожи на лодочки.