Ян Ларри - Страна счастливых (сборник)

Наконец вышли на чистую воду.

Карик приложил ладонь к глазам.

Вдали, за синевой озера, сверкающей под солнцем, он увидел с мачты туманный берег. Берег почти сливался с водой. Огромные облака клубились над голубой полоской земли.

Когда Карик присмотрелся, он заметил на горизонте крошечную, тонкую, как булавка, черточку. Наверху трепетало что-то, похожее на красную пушинку.

— Вон он, маяк! Держите, Иван Гермогенович, вправо. Так, так! Еще правей! Натяните правые шкоты, тысяча чертей! Еще! Еще! Стоп! Так держать!

— Есть так держать! — гаркнул профессор.

Прямым курсом «Карабус» помчался к берегу. И вдруг все кругом зазвенело, запело. Пела вода, пело небо. Карик испуганно оглянулся и торопливо спустился с мачты на палубу.

— Кто это поет, Иван Гермогенович?

Профессор, задумчиво прищурив глаза и склонив голову набок, слушал удивительную музыку.

Казалось, что тысячи скрипок и флейт играли одну какую-то песенку, несложную, но очень приятную.

Профессор вздохнул.

— Вот так же плыл по морю легендарный Одиссей, и вокруг его корабля пели сирены.

— Это сирены поют? — спросил Карик.

— Нет, — сказал Иван Гермогенович, — сирены — это сказочные морские девы, заманивающие путников своим пением. А те существа, что сейчас поют, называются попросту сигара минтиссима. Не правда ли, какая нежная музыка?

— Очень! — сказала Валя.

— Да, они умеют петь, эти свирепые хищники! — сказал профессор.

— Хищники?

— Да, да, это ж водяные клопы кориксы. Обжоры и разбойники, но талантливы, как сказочные сирены.

— А как же они поют? Разве у клопов есть голос?

— Ногами поют, — сказал профессор. — На одной передней лапке у самца клопа есть такие щетинки, вроде зубчиков в музыкальном ящике… По этим щетинкам клоп проводит, точно смычком, второй передней лапой, и получается музыка.

Карику и Вале очень хотелось бы увидеть клопов-скрипачей, но, как они ни вытягивали головы, отыскать водяных клопов им не удалось. Кориксы сидели где-то в подводном лесу.

Между тем «Карабус» мчался на всех парусах к отлогому берегу, который приближался теперь с каждой минутой.

Вот уже из воды выступают камни; кое-где желтеют отмели.

Все яснее виден прибрежный травяной лес.

— Где будем приставать? — спросил Карик.

— Да где хочешь, — ответил Иван Гермогенович, поглядывая на берег, — немножко ближе, немножко дальше, — это не так уж важно, ведь, все равно придется недели две пешком тащиться.

Валя вздохнула.

— Неужели опять пешком? Ох, и надоело же мне!

— Ничего, Валя, потерпи, — сказал Иван Гермогенович, — когда-нибудь, я надеюсь, наше путешествие все-таки кончится. Мне и самому хотелось бы поскорее домой попасть. Меня же студенты в университете ждут! Экзамены скоро!..

Профессор вдруг захохотал..

— Вот если бы мои студенты увидели меня на этом кораблике из дубового листа, под парусами из мушиных крыльев — что бы они сказали?! Ведь, меня сейчас любой из них мог бы в жилетный карман посадить, за пояс заткнуть! Ха-ха-ха!

Царапая днищем о камни, «Карабус» тихо подошел к берегу и стал, покачиваясь на легкой зыби.

Путешественники вышли на песчаный берег.

За ближним лесом торчала черная мачта-маяк. Казалось, она стоит совсем рядом; только пройти через этот лесок — и вот она.

— Неужели до нее две недели ходу? — спросил Карик.

— Да, всего две недели! — ответил профессор бодро. — Вперед, друзья мои!

Валя украдкой смахнула слезу и, вздыхая, поплелась за профессором и Кариком.

Карик оглянулся, посмотрел грустно на славный «Карабус» и помахал на прощанье рукой.

— Прощай, «Карабус»! Не забывай своего капитана!

— А я думала, мы до самого маяка на нем доедем! — сказала Валя.

— Напрасно думала! — пожал плечами Иван Гермогенович.

— А тогда зачем же мы нагрузили на корабль столько продуктов?

— Как это зачем? — возмутился Карик. — А если бы началась буря? А если бы нас выбросило на какой-нибудь необитаемый остров? Что бы ты тогда стала есть?

— Верно, — сказал Иван Гермогенович, — надо быть предусмотрительным, когда отправляешься в путь. Лучше выбросить лишнее, чем умереть с голоду. Поэтому, друзья мои, возьмем-ка этот узел в дорогу.

И он потряс лепестковым узлом, который был туго набит медом.

Через два-три часа пути профессор и ребята расположились на опушке леса и плотно позавтракали.

Иван Гермогенович встал, вытер лепестком усы, бороду, руки и сказал:

— Ну, а сейчас мы с ва…

Он не договорил, отбросил прочь лепесток и проворно, как мальчик, взбежал на ближайший пригорок.

— Так, — сказал он, глядя вверх, — это здорово!

Ребята тоже подняли головы.

Над лесом пронеслись на широких, точно стеклянных крыльях какие-то тяжелые, мохнатые животные.

Не их ли разглядывал Иван Гермогенович?

— Осы! — сказал Карик.

— Не осы, а шмели! — поправил его профессор.

Темные с золотом, шмели кружились над густыми зарослями травяного леса, кружились и опускались на какие-то странные деревья, у которых вместо кроны были огромные лилово-красные шапки. Шмели садились на эти шапки, копошились в них, а потом, взмыв вверх, летели в сторону маяка и там исчезали, — должно-быть, садились на землю.

Профессор схватил ребят за руки и, пристально посмотрев на них, сказал:

— Вот что, друзья мои! Мне пришел в голову очень смелый план. Дальше мы полетим на шмелях.

Ребята испуганно попятились.

— На шмелях?.. Я… я не хочу на шмелях, — сказала Валя, — я боюсь их!

Профессор обнял Валю за плечи.

— Не бойся, голубчик! Это совсем безопасно. Ведь, летают же личинки жука-майки на пчелах, и пчелы их не трогают.

— А, может быть, и нам лучше на пчелах полететь? — спросил Карик.

Профессор покачал головой.

— Нет, на пчелах нельзя! Пчелы утащат нас к себе в улей, и там нам конец будет. А шмели понесут нас прямо к маяку. Наверное, у них там гнезда. Видите, куда они все летят. Значит, нам больше подходит шмель, а не пчела.

— Нет, я все-таки боюсь! — замотала головой Валя. — Я…

— Да ты постой, — перебил ее профессор, — я расскажу тебе подробно, как путешествуют на пчелах личинки жука-майки, и надеюсь, что после этого ты перестанешь бояться.

Профессор сел на пригорок, усадил ребят рядом с собой и начал:

— Очень прошу вас, друзья мои, не смешивать жука-майку с майским жуком. Это далеко не одно и то же. У этого жука-майки удивительная особенность… У всех насекомых — три превращения: из яйца выходит личинка, личинка становится куколкой, и наконец куколка превращается в совершенное насекомое. Ну, а вот у жука-майки целых четыре превращения: яйцо, личинка-триунгулина, потом просто личинка, куколка и взрослый жук-майка. Запомните: триун-гу-ли-на. Фабр называет ее попросту «вошкой». Так вот эта триунгулина питается пчелиным медом. А как найти ей соты? Кто покажет ей дорогу к пчелам? Кто отнесет ее в улей?