Ян Ларри - Страна счастливых (сборник)

По мнению автора, во время магнитной бури аэропланы не могут летать. Но автор не знает, что магнитная буря проявляется исключительно в искаженных показаниях магнитного компаса и иногда (на Севере) перерывом телеграфного сообщения.

Жители «Страны счастливых» все снабжены крылышками — «аэроптерами» и просто, как птички, порхают с места на место.

Когда упавшим метеором вдруг разрушается промышленное кольцо Харькова, то автор мобилизует рабсилу в количестве не менее как сто миллионов (!!!) человек и заставляет их остановиться на два дня лагерем в окрестностях разрушенного Харькова. Ведь надо же поистине потерять всякое чувство меры, чтобы вообразить себе подобную чушь.

Необычайно курьезно у Ларри, что, в то время как самые искусные операции на заводах проделывают автоматы, людям предоставляются операции, не требующие никакого ума, которые в первую очередь крайне легко могли бы быть осуществлены машинами. Например, в коммунальной прачечной все автоматизировано, но человек занят тем, чтобы поворачивать кран, если уменьшится, подача пара. Это и есть все его дело. Вообще поражает убожество технической фантазии автора. Оказывается, что в ту эпоху все товарные суда управляются по радио. Ладно. Прекрасно. Но вот на земле строят звездоплан. Все в стране счастливых думают о том, кто же отважится полететь на нем на Луну, все боятся, что первые смельчаки погибнут, и никто не предлагает управлять звездопланом по радио, отправить первый звездоплан без людей. Проходит ряд лет, один за другим исчезают улетевшие звездопланы, а подобная простая мысль не появляется ни в чьей голове.

Можно было бы привести еще множество примеров убожества знаний и изобретательности автора, не придумавшего ничего, в сущности, кроме пресловутых «рофотаторов» и каких-то «причудливых гибридов» вместо обычных растений.

Однако, в одном вопросе автор обнаруживает огромную эрудицию. Описывая ресторан времен социализма, он расписывает всевозможные котлеты де воляй, стерляди с трюфелями, марешали из рябчиков, амуретки, стуфаты, суфле и т. д. и т. д. с глубоким знанием дела. Видно, что этот вопрос автор очень тщательно изучил по первоисточникам.

Можно привести еще примеры убожества мысли даже в вопросе, развлечений. Оказывается, например, что в городе отдыха «Солнцеграде» почему-то всем видам искусства, кроме музыки, вход воспрещен.

Я не хочу утомлять читателя перечислением всех глупостей, написанных Ларри: жаль бумаги.

Только огромный тираж и размер книги заставили меня посвятить ей так много слов. Автор уверяет, что « в этом мире нет ничего… ненужного ». Я с ним не согласен. Книжка Ларри не только не нужна, она вредна как безграмотная галиматья и, между прочим, как попытка протащить под грохот громких фраз реакционную программу задержки темпов нашего строительства. По-видимому, Ленинградское Областное издательство глубоко заражено «некоим нэпманским духом», если оно могло выпустить столь огромным тиражом эту безусловно вредную книгу. Во всяком случае издательство правильно учло, что книга может быть переведена за границей. Я полагаю, что она будет с восторгом подхвачена зарубежными книгоиздательствами, как «подлинно антисоветская фантазия». Я опасаюсь, что там, в переводе, книга найдет «предисловщика», обладающего большим классовым чутьем, чем Глебов-Путиловский, который, не «мудрствуя лукаво» (как он сам сознается), разрекламировал этот тухлый товар «каждому гражданину СССР».

…

Приведенные примеры немногочисленны, но, увы, они не случайны. В них есть закономерность, которую следует учесть, несмотря на то, что наш обзор ни в коей мере не претендует на полный и исчерпывающий охват научно-фантастической литературы.

И эта закономерность заключается в том, что и по тематике и по методам рассмотренные произведения не научны и не литературны и, в сущности, их фантазия ублюдочна, скудна и убога.

Следует ли из этого, что научно-фантастическая литература иною быть не может? Конечно, нет. Но из этого следует, что не только взгляд на роль и задачи научно-фантастической литературы надо изменить, но нужно пересмотреть и самые методы работы авторов.

Дело в том, что современная культура чрезвычайно сложна и многообразна. А между тем научно-фантастическая литература по широте своих тем и многообразию вопросов требует от автора гигантской эрудиции, колоссальных знаний, поразительной способности ориентироваться в сложнейших научных и практических проблемах. Такого автора нет и, пожалуй, быть не может. «Никто необъятного объять не может». Значит? Значит, он может быть заменен коллективом писателей, ученых, техников, экономистов, политиков и т. д. Значит, научно-фантастическая литература может быть результатом действительного коллективного творчества.

Научно-фантастический роман, по моему мнению, должен естественно произрастать из коллективного свободного обсуждения тех проблем и тех возможностей для будущего, которые ставят перед нами современная наука и действительность. Научно-фантастическая литература наших дней, заблудившаяся между трех сосен — «лучей», «атомных энергий» и «космических полетов» — и подкрашенная «социальной фантазией», — не жилица на этом свете, и на смену ей встанет настоящее художественное оформление научно-технических предвидений. И эта новая научно-фантастическая литература отнюдь не ограничится старой «жюльверновской» формой романа. Новая форма коллективного научно-фантастического творчества должна появиться не только на страницах журналов, она должна проникнуть и в театр и особенно в кино. Научная фантастика общественно необходима — значит она должна возникнуть.

Журнал «Звезда», 1932, № 5.

Поколение революции, опаленное огнем гражданской войны, зачарованное перспективами строительства нового общества, в большинстве своем свято верило, что счастливое светлое будущее не за горами и что трудности по пути к нему окупятся сторицей. Мне приходилось говорить со многими людьми, чья молодость пришлась на 30-е годы — у них не возникало и малейшего сомнения в правильности политики государства. Лозунги, провозглашаемые партией, призывы, даже порой нелепые, воспринимались исключительно как побуждающие к действию. И репрессии, о которых, несмотря на чудовищный масштаб, не принято было говорить вслух, — тоже, как меры правильные, не подлежащие критике, как справедливое наказание за поступки, если учесть напряженную международную обстановку. Причины и механизм этого массового гипноза, охватившего десятки миллионов людей, еще долго будут предметом исследования историков, социологов и психологов.