Роберт Хайнлайн - Красная планета. Звездный зверь [сборник]

Видя настроение Джона Томаса, мистер Перкинс быстро сменил тему:

– Во всяком случае, теперь, когда я здесь, можно мне посмотреть на это существо? Мне страшно любопытно.

– Ну, в общем-то, да. – Джонни медленно поднялся и повел гостя во двор.

Мистер Перкинс поглядел на Ламмокса, сделал глубокий вдох и громко выдохнул:

– Великолепно! – Он восхищенно обошел зверя кругом. – Просто великолепно. Это же уникальный экземпляр… и к тому же – самое большое ВЗС, какое я в жизни видел. Да как же его сумели привести?

– Ну, с того времени он подрос, – признался Джон Томас.

– Если я правильно понял, он умеет немного подражать человеческой речи. Не могли бы вы заставить его что-нибудь сказать?

– Почему подражать? Он просто говорит.

– Действительно?

– Конечно. Эй, Ламми, как жизнь?

– Все в порядке, – пропищал Ламмокс. – А чего ему надо?

– Да ничего. Он просто хотел на тебя посмотреть.

– Это потрясающе. – Мистер Перкинс удивленно воззрился на зверя. – Говорит! Мистер Стюарт, наша лаборатория просто должна иметь этот экземпляр.

– Я же сказал: нет смысла даже и говорить.

– Теперь, увидев его… и услышав, я готов предложить значительно более высокую цену.

Джон Томас с большим трудом сдержался и не произнес грубость, вертевшуюся у него на языке. Вместо этого он сказал:

– Мистер Перкинс, а вы женаты?

– Да, а что?

– А дети у вас есть?

– Один, точнее, одна. Маленькая девочка. Ей только-только исполнилось пять. – Лицо гостя сразу как-то смягчилось.

– Ну вот, давайте тогда устроим сделку. Честный обмен, баш на баш. Никаких взаимных претензий, и каждый делает все, что ему заблагорассудится, со своим «экземпляром».

От негодования Перкинс побагровел, но тут же подавил гнев улыбкой.

– Туше! Я замолкаю. Однако, – добавил он, – вы сильно рискуете. Кое-кто из моих коллег поймал бы вас на слове. Это же такой соблазн для ученого – получить подобный образец. Вы и представить себе не можете. – Он с тоской поглядел на Ламмокса, вздохнул и сказал: – Ну что, пойдем в дом?

Миссис Стюарт подняла на них взгляд. Перкинс отрицательно покачал головой и сел. Сведя кончики пальцев, он сказал:

– Мистер Стюарт, вы запретили мне обсуждать возможную продажу Ламмокса, но поймите меня. Если я покажусь перед заведующим лабораторией и заявлю, что даже не высказал наших предложений, выглядеть это будет, мягко говоря, странно. Может быть, вы мне позволите рассказать, что хотел сделать музей? Просто для отчета.

– Ну, если так… – Джон Томас нахмурился. – Пожалуй, в этом нет ничего плохого.

– Спасибо. Должен же я сделать хоть что-нибудь, чтобы оправдать свои командировочные расходы. Так вот, давайте вместе здраво рассмотрим ситуацию. Это существо… может быть, лучше сказать, ваш друг Ламмокс… Или не так: наш друг Ламмокс – ведь я прямо влюбился в него с первого взгляда… Наш друг Ламмокс приговорен к смерти. Приговорен судом.

– Да, – признал Джон Томас. – Но этот приговор пока еще не утвержден Министерством по делам космоса.

– Знаю. Но ведь полицейские пытались его убить, не ожидая этого самого подтверждения. Верно?

Второй раз за вечер Джон Томас был близок к тому, чтобы выругаться, и второй раз сдержался, на этот раз – посмотрев на мать.

– Идиоты тупоголовые! Им все равно не убить Ламмокса, с их-то куриными мозгами.

– Вполне с вами согласен… если говорить между нами. Этого клоуна, их шефа, вообще стоило бы уволить. Ведь они могли уничтожить уникальный экземпляр. Вы только себе представьте!

– Шеф Драйзер, – твердо заявила миссис Стюарт, – настоящий джентльмен.

– Миссис Стюарт, – сказал Перкинс, повернувшись к ней, – я ни в коем случае не собираюсь бросать какую-либо тень на вашего друга. Однако я уверен, причем совершенно твердо, что шеф не имел права самовольно распоряжаться. Причем со стороны представителя администрации такое поведение значительно более предосудительно, чем со стороны рядового гражданина.

– Он думал о безопасности населения, – настаивала она.

– Верно. Возможно, это смягчающее обстоятельство. Поэтому я беру назад свои высказывания. Они не имеют отношения к нашей проблеме, и я совершенно не хочу ввязываться в спор.

– И я очень рада этому, мистер Перкинс. Так, может быть, мы вернемся к предмету разговора?

У Джона Томаса начали просыпаться теплые чувства к ученому – вот так же мать осаживала и его самого, к тому же Перкинсу нравился Ламми.

Тем временем гость продолжал:

– В любой момент, завтра, а может, даже сегодня, Министерство по делам космоса утвердит уничтожение Ламмокса и…

– А вдруг они отклонят?

– А вы согласны из-за этой ни на чем не основанной надежды рискнуть жизнью своего друга? Так вот, тогда ваш шеф полиции явится снова, и на этот раз он его убьет.

– Не убьет! Он не знает как. И мы еще раз над ним посмеемся!

Мистер Перкинс медленно и печально покачал головой:

– В вас говорит не разум, а сердце. На этот раз он сделает все как надо. Однажды он выставил себя дураком, больше он этого не допустит. Не сможет сам придумать надежный способ, так посоветуется со специалистами. Мистер Стюарт, любой биолог способен, осмотрев и оценив Ламмокса, не задумываясь предложить два-три вполне надежных решения, как его убить, убить быстро и безопасным для себя способом. Я вот только посмотрел на него и сразу придумал как.

– Но вы же не скажете шефу Драйзеру? – В голосе Джона Томаса прозвучала тревога.

– Что вы, конечно нет. Для этого меня пришлось бы сначала подвесить за ноги. Но что – я? Найдутся другие, тысячи других, которые охотно ему помогут. А то он и сам сможет придумать способ. Будьте уверены, когда вы дождетесь утверждения этого смертного приговора, делать что-либо будет уже поздно. Они его просто убьют. К вашему и моему сожалению.

Джон Томас молчал, и Перкинс негромко добавил:

– В одиночку вам никак не справиться, и этим своим упрямством вы только убьете Ламмокса.

Джон Томас крепко прижал кулак ко рту. Потом он сказал еле слышно:

– Что же тогда делать?

– Сделать можно многое, если только вы согласитесь на мою помощь. Первое. Вы должны понять, что, если вы доверите его нам, никто не сделает ему ничего плохого. Вы, конечно, наслушались всяких разговоров про вивисекцию и прочее, ну так можете все это забыть. Мы просто помещаем свои образцы в окружение, максимально приближенное к условиям их родных планет, а затем изучаем их. Мы хотим, чтобы они пребывали в добром здравии и в хорошем настроении; для этой цели мы не жалеем никаких сил. В конце концов Ламмокс умрет естественной смертью, тогда мы поместим его шкуру и скелет в свою постоянную экспозицию.

– А вам бы хотелось, чтобы из вашей шкуры сделали чучело и поместили в музей? – горько спросил Джонни.