Джефф Вандермеер - Борн

Словечко «расточительство» было новеньким для него.

– Они умирают, Борн, – пояснила я. – Их убили.

– Их больше нет здесь. И там тоже их нет.

Там? Я не была уверена, что хотела знать, где находится это «там».

– Когда они это делают?

Еще один странный вопрос.

– Сейчас, Борн. Они умирают прямо сейчас. На наших глазах.

При этом я не могла отделаться от подозрения, что он видит куда больше меня.

– Тогда зачем они это делают? Зачем?

Удовлетворительного ответа на этот вопрос у меня не было. То есть вообще. Как и на то, почему Борн больше не казался испуганным. При том, что именно сейчас к нам вверх по лестнице топали последыши Морда и дрожь ступеней не оставляла сомнений в исходе дела.

– Борн, ты не мог бы нас спрятать? – попросила я.

– Спрятать? От кого? – Борн, почувствовав мою нервозность, тоже занервничал.

– От медведей.

– Медведей?

– Тех, которые поднимаются по лестнице!

– Спрятать…

Момент для коммуникационного сбоя и прочих проблем перевода был самым неподходящим.

– Стать камнем. Ты можешь притвориться камнем? Но так, чтобы я находилась внутри тебя и могла дышать?

Я уже знала, что он умеет превращаться в камень. Так почему бы не попробовать? Хоть какой-то шанс.

– Ты же запретила мне быть камнем, – заметил Борн.

– Забудь об этом! Забудь! Теперь ты можешь быть камнем. Ведь ты можешь?

– Да, я могу! – Борн воспылал энтузиазмом. – Я положу тебя внутрь!

– И ты сможешь оставаться камнем, что бы ни случилось? Сможешь? Лежать тихо-тихо, как всамделишный камень?

Медвежий топот все ускорялся, похоже, последыши восстанавливались. Они должны были появиться на крыше с минуты на минуту.

– Я смогу быть камнем.

– А пахнуть как камень? Как настоящий камень?

– Смогу!

– Тогда давай! Только быстрее!

– Хорошо, Рахиль.

Борн раскрылся, развернулся, высоко приподнялся и рухнул на меня волной. Оказавшись в его центре, я свернулась клубочком, сдавленная ворсистой, как бы резиновой плотью.

Я ничего не видела.

И ничего не могла сделать.

Я находилась внутри Борна, как в ловушке, оставалось только надеяться, что снаружи он действительно выглядит камнем.

В темноте я всегда чувствовала себя неуверенно. Она напоминала мне о временах, когда я, еще маленькая, должна была прятаться вместе с родителями. В темноте, тесноте, в ямах, в туннелях… Мы таились, ожидая, что нас вот-вот обнаружат, раскроют, заметят. Надо было сидеть тихо-тихо, почти не дыша, пока опасность не минует. Когда я попала в город, моя паника в подобных ситуациях только возросла.

Медвежье сопение все приближалось, яростный рык, в котором звучала незамутненная звериная жажда крови. То и дело звучали сдавленные хриплые слова их формирующегося языка:

– Мрррккккккк. Мррррррк. Мрррррк.

Мне стало трудно дышать, трудно контролировать свое дыхание. Мое положение было небывалым и вместе с тем привычным. В одном мире я находилась внутри живого кокона, продолжавшего оставаться для меня необъяснимой тайной, при всей моей любви к нему. В другом мире я пряталась в пещере от диких зверей. Измерения привычности и неизведанности столкнулись во мне. Как в тумане, я вновь увидела странный лисий глаз, мертвых астронавтов, необычный кусок мяса в приготовленной для меня ловушке. Увидела подрагивающий Мордов бок.

И пожалела, что со мной нет Вика. Как бы мне хотелось, чтобы он был здесь, на крыше, чтобы объяснил, что еще можно предпринять. Чтобы все исправил и прогнал последышей Морда. Наверняка он знал, как это сделать. Борн же был всего лишь ребенком. И к тому же просто камнем.

Минутой спустя я услышала, как медведи ходят вокруг Борна-камня. И тут клаустрофобия меня доконала. Я уже готова была заорать, умоляя Борна выпустить меня наружу. Я не могла дышать. Я не могла рассуждать.

Видимо, Борн почувствовал, что со мной творится. Он знал, что происходит и вовне, и внутри него. «Пещера» немного расширилась, ее «стены» засветились бледно-зеленым, из «стены» выдвинулась прямоугольная полочка, на которой стоял «телефон», сформированный плотью. Он дрожал, будто бы от звонка. Я сняла трубку и прошептала:

– Алло.

– Это Борн. Борн тебе звонит.

– Поняла, – ответила я, чувствуя себя маленькой девочкой, разговаривающей по игрушечному телефону со своей воображаемой подружкой.

– Тебе не обязательно говорить вслух, Рахиль. Я услышу тебя, даже если ты будешь просто шевелить губами.

– Что там происходит? – беззвучно проговорила я, когда Борн немного покачнулся от толчка слева.

– Вокруг меня ходит медведь. Медведь меня толкнул, и я пошатнулся, как настоящий камень. Совсем чуточку. Ведь я же камень, а не Борн.

– Молодец. Думаю, медведь скоро уйдет.

– Рахиль, должен ли я бояться?

– Чего, Борн?

– Я боюсь, что медведь откусит от меня кусок.

– Медведи не едят камни.

– Я боюсь, что если буду сильно бояться, что медведь откусит от меня кусок, то перестану быть камнем и тогда медведь меня съест.

– Ты. Должен. Быть. Камнем.

Всеми фибрами своей души я надеялась, что Борн останется камнем.

– Я собираюсь положить трубку, – сказал он. – Кажется, медведь хочет еще что-то сделать. Пока.

– Пока, Борн.

«Пока, Борн», «Привет, Борн» – это все, что мне оставалось.

Борн опасно накренился, и мне пришлось растопырить руки, чтобы удержать равновесие. Я боялась, что несмотря на всю иллюзию Борна, медведь прогрызет в нем дыру и доберется до меня. Мы с Борном умрем здесь, на крыше, и может быть, впоследствии наши трупы отыщет Вик.

Покачивание, откат, быстрый переворот, и вновь Борн плотно сомкнулся вокруг меня, оставив воздушный пузырь только вокруг моей головы. Свет потух, исчезли все фальшивые предметы, изготовленные Борном, чтобы успокоить меня. Задыхаясь, я лежала внутри, и плоть Борна, его кожа вновь сделалась жесткой и шершавой, об меня терлись реснички, превратившиеся в крошечные рты, они вопили в мою одежду, в мои руки, ноги и волосы. Борн не мог заплакать наружу, и он плакал внутрь.

Меня охватил инстинктивный, панический ужас. Я поняла, что медведь может учуять меня внутри камня, и забилась, заметалась, но пришлось замереть, поскольку с каждым моим движением Борн все сильнее стискивал меня. Дышать стало больно.

Я чувствовала удары лап последышей, чувствовала, как их зубы вонзаются в Борна. Казалось, медведь мял и терзал верхушку Борна, обхватив ее. Он раздирал камень. Разгрызал его. И я, живой человек в живом гробу, приготовилась расстаться с жизнью, встретившись визави с огромной косматой медвежьей башкой. Встретиться с посланником Морда. Встретить смерть.

Пытливое ворчание. Потом – довольный рык, такой низкий, что он проникал повсюду, заставляя дрожать каждую мою жилку. Сердитое пыхтение.