Альфред Кубин - Царство грезъ

Тогда же мною было послано къ другу моему Фрицу письмо за границу, которое, испрещренное всевозможными почтовыми марками, вернулось назадъ за ненахожденіемъ его адреса, и недавно я нашелъ его въ своей записной книжкѣ. Позвольте мнѣ кстати привести выдержки изъ этого письма:

«Любезный Фрицъ! Я въ Царствѣ Грезъ, и ты найдешь это невѣроятнымъ, но совѣтую тебѣ уложить вещи свои и пріѣхать сюда. Перлъ есть настоящій Эльдорадо для всѣхъ собирателей. Весь городъ представляетъ собою музей, гдѣ много жалкаго хлама, но попадаются и поразительныя вещи. Я сегодня видѣлъ великолѣпный готическій рѣзной ларецъ, пару серебряныхъ стѣнниковъ XVI столѣтія и сказочно прекраснаго бронзоваго мальчика работы Челлини. Всю прошедшую недѣлю мы рылись въ фарфорѣ. Страшно низкія цѣны тебя испугали бы. Тутъ страсть ко всему старому; изъ пяти домовъ въ одномъ, навѣрно, найдется складъ антикварныхъ вещей; только и живутъ стариной; во дворцѣ нагромождено, по крайней мѣрѣ, двадцать стилей. Въ Перлѣ есть еще такъ называемая Часовая Башня, высокая, массивная и сѣрая, вродѣ нашихъ старинныхъ колоколенъ: на ней находятся старые часы, и третью часть ея занимаетъ циферблатъ. По этимъ часамъ, которые ночью освѣщаются извнутри, такъ что можно видѣть ихъ стрѣлки, городъ сообразуетъ свое время. Но это бы все еще ничего, если бы не особеннымъ свойствомъ обладала эта башня. Она дѣйствуетъ мистически на жителей и обладаетъ какою-то притягательной силой; въ опредѣленные часы около этой башни толпятся мужчины и женщины. Чужестранецъ съ недоумѣніемъ останавливается передъ этимъ собраніемъ людей, которые нервно толпятся на мѣстѣ съ воздѣтыми кверху глазами. Встрѣтивъ одного знакомаго въ кафе, я спросилъ его, что все это значитъ, и не получилъ прямого отвѣта. Въ лучшемъ случаѣ отвѣчаютъ:

— Это великая Часовая Башня.

— А это не камера-обскура и не паноптикумъ? — добивался я.

Наконецъ, мнѣ удалось зайти въ башню. Разочарованіе было полное, потому что въ маленькихъ пустыхъ и косыхъ кельяхъ, покрытыхъ загадочными рисунками и символами, я услышалъ только за стѣною ходъ огромнаго маятника, а вдоль стѣны непрерывно бѣжала вода.

Произведенія искусства здѣсь имѣютъ значеніе только подержанныхъ вещей. Рюисдалей, Брейгелей, Альтдорфовъ и разныхъ примитивовъ я видѣлъ въ нѣсколькихъ богатыхъ домахъ. Банкиръ Альфредъ Блюментишъ обладаетъ цѣнной галлереей, гдѣ есть даже Рембрандтъ и настоящій Грюнвальдъ, о существованіи котораго у насъ не имѣютъ понятія. Картина его называется; „Семь смертныхъ грѣховъ пожираютъ Агнца“.

Я служу иллюстраторомъ въ „Зеркалѣ Грезъ“ и получаю тысячу рублей въ мѣсяцъ. Единственнаго собрата моего по оружію Кастрингіуса я еще не могъ узнать».

Когда я писалъ это письмо, я былъ еще въ хорошемъ настроеніи, но уже и тогда въ моемъ сознаніи сгущались кое-какія тѣни.

Всѣ религіи стараго міра въ Царствѣ Грезъ имѣли своихъ представителей, но религіозность выражалась только во внѣшнихъ формахъ, а образованные люди обходились даже и безъ этого; они были свободомыслящіе, и между ними попадались свѣтлыя головы, но, несмотря на это, была распространена фаталистическая вѣра въ судьбу.

Какъ-то я познакомился съ барономъ Гекторомъ Бренделемъ и спросилъ:

— Вотъ вы уже три года здѣсь, скажите мнѣ, пожалуйста, откровенно, существуетъ ли въ Перлѣ общество, на манеръ свободныхъ каменщиковъ, и какіе его обряды и обычаи?

— А почему васъ это интересуетъ? — сухо сказалъ баронъ.

— Да такъ, мнѣ показалось страннымъ это упорное отстаиваніе старыхъ порядковъ и отсутствіе чувства прогресса.

Я кстати разсказалъ о тупой бритвѣ. Онъ свернулъ папироску и сказалъ съ меланхолической улыбкой:

— Скажу вамъ прямо, что я такъ же мало знаю на этотъ счетъ, какъ и вы…

Я былъ разочарованъ.

— Правда, — продолжалъ баронъ Брендель: — нѣкоторые предметы, я замѣтилъ, внушаютъ здѣсь толпѣ какое-то особое уваженіе, она почитаетъ ихъ. Я бы назвалъ вамъ двѣ такихъ святыни.

— О, пожалуйста!

— Имъ приносятъ въ жертву яйца, орѣхи, хлѣбъ, сыръ, мясо, молоко, вино и т. п.

— Какой гигіеническій подборъ — засмѣялся я. — Но почему же не чай, не кофе и не сахаръ?

Но Брендель уже повернулся ко мнѣ спиной и сталъ расплачиваться. Онъ сухо поклонился и вышелъ. Мнѣ не надо было шутить, въ другой разъ я рѣшилъ быть осторожнѣе. Потомъ я убѣдился, что одинаково священными были и волосы, и рога, а также грибы и сѣно; также большое значеніе приписывалось лошадиному и коровьему навозу; печень и сердце предпочитались другимъ органамъ. Объ этомъ и кое о чемъ другомъ я узналъ отъ крестьянъ и охотниковъ, когда предпринималъ длинныя прогулки въ страну.

Въ лѣсахъ и въ болотахъ были такія мѣста, куда не могъ проникнуть ни одинъ путешественникъ. Я собственными глазами видѣлъ около озера храмъ, въ двухъ дняхъ разстоянія отъ Перла, окруженный искусственными водяными террасами и молчаливымъ паркомъ. Въ самомъ храмѣ должны были храниться величайшія сокровища Царства Грезъ.

Онъ былъ построенъ изъ какого-то благороднаго матеріала; въ коричневый, сѣрый и зеленый цвѣта былъ окрашенъ самый большой его залъ, а въ подземныхъ тайникахъ нагромождены были символическія статуи.

Чтобы попасть въ эти тайники, надо было имѣть особую протекцію. Я расчитывалъ на встрѣчу съ Патерой, но визитъ мой все откладывался.

Однажды я былъ у банкира Блюменташа, который давалъ обѣдъ по поводу полученія имъ ордена за устройство купаленъ. Послѣ обѣда стали курить, пить кофе и ликеры. Увидавъ, что я нахожусь въ кругу избранныхъ людей, я сталъ жаловаться на невозможность изучить мѣстную культуру. Всѣхъ страшно озадачили мои сѣтованія, и никто не проронилъ ни слова; только хозяинъ сказалъ, поглаживая свои черные бакены:

— Молодой человѣкъ, а были ли вы хоть однажды въ предмѣстьѣ? Старое гнѣздо тамъ!

Я же легкомысленно подумалъ:

«Не зачѣмъ мнѣ туда итти. Не представляетъ никакого интереса».

А жизнь становилась все скучнѣе и скучнѣе и непріятно дѣйствовали на самочувствіе разныя тѣневыя стороны. Такъ въ нижнемъ этажѣ того дома, гдѣ мы жили, нанимала комнату старая фрейлина, княгиня X. Она была отвратительна, какъ больная крыса, и сварлива; была она далеко не бѣдна, но жила страшно замкнутой жизнью. Бывало, еще девять часовъ вечера, а ужъ она стучитъ въ потолокъ, чтобы не ходили и не двигались. У ея дверей всегда стоялъ цѣлый рядъ какихъ-то горшковъ и кувшиновъ для молока; какъ-то я въ темнотѣ разбилъ одинъ изъ нихъ. Это обострило наши отношенія до крайности.