Альфред Кубин - Царство грезъ

— Ахъ, ты, срамникъ! — закричалъ я внѣ себя.

Онъ же съ пьяной улыбкой произнесъ:

— Ну, ну! держи руки подальше.

И схватилъ меня за руку. Я потерялъ самообладаніе и мгновенно ударилъ его такъ, что онъ упалъ.

Но мнѣ этого показалось мало. Да и легко понять мое положеніе. Жена моя была больна, я былъ этимъ страшно озабоченъ, и всюду я видѣлъ враждебное къ себѣ отношеніе и даже ненависть. Это лишило меня разсудка, и, весь дрожа, я неистово помчался искать правосудія прямо во дворецъ.

Я пробѣжалъ по всей Длинной улицѣ вплоть до площади — мимо газовыхъ фонарей, которые въ туманѣ казались желтыми пятнами. По дорогѣ я сочинилъ цѣлую рѣчь, съ которой я долженъ былъ обратиться къ Патерѣ, но постепенно я охладѣлъ. Прежде всего я увидѣлъ, что на мнѣ нѣтъ надлежащаго туалета, чтобы имѣть право предстать предъ очи его свѣтлости. На мнѣ былъ старый цвѣтной шлафрокъ, и я былъ только въ ночной сорочкѣ, и въ одной туфлѣ, потому что потерялъ другую.

На площади я увидѣлъ большой дворецъ, который поднимался къ небесамъ. Тамъ же стояла часовая башня. Холодъ и сырость отрезвили меня, и я понялъ нелѣпость своего поведенія. «Нѣтъ, — подумалъ я: — теперь не время». Въ шлафрокѣ, и съ тростью въ рукѣ, около часу ночи я рѣшилъ возвратиться, но по болѣе короткой дорогѣ, и очутился на боковой улицѣ. Тутъ сразу повѣяло на меня страшнымъ холодомъ. Хотя жена должна была безпокоиться обо мнѣ, но, чтобы согрѣться, я забѣжалъ въ какой-то домъ, гдѣ были ярко освѣщены окна. Въ немъ играли на роялѣ и пѣли. Хорошо если бы меня не замѣтили; но я обратилъ на себя вниманіе и увидѣлъ, что попалъ во Французскій кварталъ. Надо мной стали смѣяться, но я выскочилъ на улицу и быстро пошелъ впередъ.

Люди побѣжали за мною. Я дѣлалъ шаги громадные; они не отставали. Было грязно, и изъ домовъ несло дурнымъ запахомъ. Какой то мальчишка, схватилъ меня сзади за халатъ и разорвалъ его пополамъ. Я ему отвѣтилъ пощечиной, но лучше бы я этого не дѣлалъ. Поднялся страшный ревъ и улюлюканіе, какъ на охотѣ. Какая-то женщина подставила мнѣ ногу, я полетѣлъ и потерялъ свою палку, и кромѣ того съ меня слетѣлъ шлафрокъ, а рубашка осталась въ рукахъ враговъ, какъ трофей. А за мной еще бѣжала дикая толпа, чуть не половина населенія всего Французскаго квартала. Бросали въ меня ножами и бутылками. Напрасно на каждомъ перекресткѣ я кричалъ: «Караулъ! Полиція!» Но помощи ни откуда не было. И не могло быть спасенія. Вдругъ я увидѣлъ красный фонарь и высокій узкій домъ. Дверь была открыта, и когда я вбѣжалъ въ нее, то въ первомъ этажѣ меня встрѣтила высокая дама съ распущенными волосами, великолѣпными руками, въ серебристой рубашкѣ. Она не удивилась, что я голый, и съ улыбкой сказала:

— Вы ошиблись, пятый номеръ не здѣсь.

Я сталъ извиняться, прикрываясь руками, и отворилъ указанную дверь. Но тамъ я засталъ уже парочку. Дама въ серебристой рубашкѣ исчезла. Ноги мои были въ крови и казались стопудовой тяжестью. Задыхаясь, я сдѣлалъ еще нѣсколько шаговъ, а враги не дремали, они вошли въ домъ, увидѣли меня и съ крикомъ погнались за мной по лѣстницѣ. Съ непонятой силой и ловкостью я скользнулъ въ узкое окно, къ водостоку, по которому какъ бѣлка, спустился внизъ среди тишины и мрака и упалъ на кучу мусора. Мусорщикъ же на своей пахучей повозкѣ доставилъ меня домой.

Жена провела страшную четверть часа въ моемъ отсутствіи, но каково ей было увидѣть меня въ такомъ положеніи!

На другой день собаки играли на улицѣ полами моего халата.

Израненныя ноги мои были всѣ въ бинтахъ, и жена не отходила отъ моей постели.

Любопытная мелочь. За домомъ докторъ Лампенбогенъ сдавалъ еще землянку, въ которой голодала семья съ девятью дѣтьми. Это было нѣчто исключительное для Перла. Отецъ былъ штамповщикъ по профессіи, но его кормила вѣчно беременная жена его; она также прислуживала намъ, потому что обезьяна являлась къ намъ только по приглашенію и то по вечерамъ. Она очень забавляла насъ, садилась на постель моей жены и охотно пересматривала старые номера «Зеркала Грезъ». Теперешняя наша помощница часто приводила къ намъ своихъ старшихъ дочерей. И я сдѣлалъ наблюденіе, что дѣти, родившіяся въ Царствѣ Грезъ, лишены на лѣвой рукѣ одного сустава съ ногтемъ. Такимъ недостаткомъ обладала и дочь моего редактора Луиза.

Какъ только можно было выходить, я пригласилъ къ себѣ доктора Лампенбогена. Онъ въ своей шубѣ едва вошелъ въ дверь. Я посмотрѣлъ на его мясистыя щеки и каннибальски подумалъ:

— Хорошо бы сдѣлать изъ этого жаркое.

Увы! Это была пророческая мысль!

Онъ посовѣтовалъ намъ нѣсколько недѣль провести въ горахъ.

— А какъ же мы поѣдемъ безъ разрѣшенія Патеры?

— Лучше это вы оставьте, — сказалъ онъ. Прямо поѣзжайте.

Мы тотчасъ же снарядились въ путь. Ѣхали въ тарантасѣ, минули знаменитыя болота, проѣхали мимо какихъ-то развалинъ, стоявшихъ съ незапамятныхъ временъ. Живого мы ничего не увидѣли, только двухъ пеликановъ. Но затѣмъ мѣстность становилась населеннѣе, и даже поподались виноградники. Жители держали себя какъ-то понуро, но тѣмъ не менѣе они были вѣжливые и показались мнѣ сердечнѣе горожанъ. Затѣмъ мы минули высокую башню, расписанную фресками, стоявшую на перекресткѣ, и очутились въ узкой долинѣ. На высокихъ скалистыхъ горахъ жили какіе-то аскеты. Здѣсь мракъ не разсѣивался никогда, и облака спускались до самой земли. Вскорѣ передъ нами возвысилась Желѣзная гора, и мы замѣтили круглыя молніи, которыя катились по ея склонамъ.

Воздухъ становился все тяжелѣе. Вдругъ жена сказала, что не можетъ дальше ѣхать, и что она чувствуетъ себя хуже. Мнѣ тоже было тяжело; отъ электричества у меня вставали волосы на головѣ. Мы рѣшили лучше вернуться въ Перлъ.

На обратномъ пути черезъ болота мы чуть не задохлись, и жена моя крѣпко прижалась ко мнѣ.

Мы вернулись въ городъ въ два часа ночи. Я уже не сомнѣвался, что жена захватила смертельную болѣзнь.

Утромъ я отправился искать доктора и не засталъ его дома. А когда возвращался, то увидѣлъ студента и Неми, которые слѣдомъ шли за какой-то дамой. Кажется, у нихъ была одна и та же цѣль, но не знаю, что произошло между ними: я увидѣлъ только, что они вмѣстѣ вошли въ какую-то темную дверь нижняго этажа, и оттуда, въ мгновеніе ока, была выброшена шляпа студента и завертѣлась въ грязномъ потокѣ вдоль улицы. Потомъ я пошелъ скорымъ шагомъ и увидѣлъ ту же самую даму передъ окнами кафе.

Была она высокаго роста, хорошо одѣта, красноватые волосы ея были связаны на затылкѣ въ толстый узелъ. Когда я взглянулъ ей въ лицо, я увидѣлъ фрау Мелитту Лампенбогенъ, но поразительно, что у нея были глаза старой нищей!

Ночь я провелъ неспокойно. На лѣстницѣ все время ходили. О снѣ нечего было и думать. Въ 6 часовъ снова послышался шумъ на лѣстницѣ; я открылъ дверь, и увидѣлъ людей, принесшихъ черный гробъ. Дверь въ комнату студента была открыта. Въ кафе мнѣ сказали, что студентъ былъ убитъ на дуэли.