Михаил Чулаки - Книга радости — книга печали [Сборник]

У Гули с Гавриком аистята подросли, кормить их стало легче, тем более что Гуля расхрабрилась и стала брать рыбу из рук, а потому Гаврик снова стал летать с Костей на Чертово болото. Поэтому и сегодня они вылетели вдвоем.

Чертово болото как раз находится в сторону Кавголова, так что до болота они долетели вместе. Гаврик остался гурманствовать, а Костя полетел дальше.

Своих рукотворных братьев Костя увидел издали: сразу четверо парили довольно низко над лесом. Сбоку братья выглядели довольно забавно: человек отдельно, а крылья над ним отдельно, как бы этажом выше. Еще несколько дельтапланов, словно огромные капустницы, сидело на лысом склоне холма. Костя сделал круг, снизу его заметили, замахали руками, полотенцами, парившие собратья стали спешно поворачивать на посадку, и Костя понял, что не сесть и не поговорить было бы величайшим хамством.

Впрочем, вышло все очень хорошо. Никакого слюнявого восхищения, как всегда бывает у туристов, не говоря уж об истеричных восторгах церковных старух — профессиональный интерес, профессиональный разговор: о ветрах, о воздушных потоках. Ребята все сухие, подтянутые — лишний вес нелегко таскать и дельтаплану. Особенно запомнился один, совсем маленький, но страшно мускулистый, похожий на штангиста-мухача; он задавал вопросы быстро, резким высоким голосом, и все бил в одну точку — видно, это злободневная и болезненная для него тема:

— А вы соблюдаете режим питания?

— А вам тяжелее летать, если вы нарушаете режим питания?

— А сколько жидкости входит в ваш режим питания?

И никто не просил автографов, никто не говорил, что хорошо бы Косте стать председателем Федерации дельтапланеристов, никто не просил посодействовать в доставании какого-нибудь импортного дакрона для обтягивания крыльев (с этим дакроном на него навалились, когда он однажды посетил яхт-клуб — оказывается, на парусах из парусины далеко не уедешь) — симпатичные ребята.

Костя побыл бы дольше, да пора было назад. Ну а мимолетная ревность — смешно и совестно вспоминать: полностью зависят от ветра и вообще от погоды, сквозь облака не пробиваются, высоту набирают только пассивно, на восходящих, взлет исключительно со склона холма. Костя прощался, пожимал руки, обещал прилетать снова. Попытались было организовать почетный эскорт, да ничего не вышло: Костя круто взял вверх, а рукотворные собратья заскользили почти параллельно земле. Долго махали вслед полотенцами.

Костино снисходительное отношение к дельтапланам понятно, ну а я, не имевший счастья родиться таким, как он, смотрю на них с восхищением и завистью. И был бы счастлив заняться этим спортом. Да беда в том, что дельтаплан в магазине не купишь, все эти ребята, прежде чем полететь, делают себе аппарат сами, ну а я решительно не способен на такое рукотворение, даже для того, чтобы взлететь.

И еще. К дельтапланеристам наверняка врачи предъявляют такие же жесткие требования, как к летчикам, у меня же плохое зрение, так что дело выглядит окончательно безнадежным.

Кавголово все-таки довольно далеко, да и за разговорами прошло время, так что Костя оставил Гаврика на болоте гораздо на дольше, чем обычно. На привычном месте его видно не было. Костя стал облетать болото по периметру — в центр Гаврик никогда не забирался, но нигде нет и нет. Стало тревожно. Собственно, Гаврик, не дождавшись, мог улететь домой один: Костя отсутствовал слишком долго, а дома все-таки семья. Но раньше Гаврик никогда так не делал, и Косте казалось, что улететь одному Гаврику мешают законы товарищества, как тот их понимает: раз аисты совершают перелеты стаями, для них законы товарищества должны быть святы, должны быть заложены в гены!

Костя возвращался к исходной точке, и вдруг заметил словно серую тряпку, брошенную на зелень болотной травы. Костя ждал увидеть торчащую над болотом стройную птицу, а тут серая тряпка, потому и не заметил сразу. А теперь вот заметил… Господи, неужели?!

Гаврик лежал, распластав крылья под анатомически невозможным углом. Длинная шея вдоль правого крыла, голова свернута набок, клюв раскрыт. Мертв, видно, что мертв.

Костя не задумался, что там, внизу: трясина — не трясина? Опустился рядом с Гавриком. И, даже приземлившись, не почувствовал свойств почвы под ногами — все на Гаврика, все чувства.

Гаврик смотрел на него живым глазом.

Помутнелым, но все-таки живым.

И теплый.

И дышит.

И сердце.

Распластанные крылья удержали, не дали засосать болоту.

Но почему? Что с ним?! Ага, вот кровь. Вот здесь, у левого плеча. И левое крыло невозможно торчит вперед.

Значит, выстрел. Значит, браконьер. Подлый урод, завидующий красоте птицы.

Надо домой, скорее домой. Только бы Гаврик выдержал: ведь потеря крови. И адская боль — перебитое крыло.

Должен выдержать! Должен выжить! Раз дожил до возвращения Кости, должен жить! А сколько пролежал вот так, теряя кровь и силы?

Надо скорей домой. Скорей домой! Там можно настоящую помощь. Скорей домой!

— Гаврик! Терпи! Сейчас! Гаврик!

Стараясь причинять меньше боли — и все равно неизбежно причиняя боль, — Костя отделил Гаврика от липкой поверхности болота: плоскости крыльев, слегка уже затянутые ноги. Гаврик застонал. У аистов же нет голоса, они только щелкают клювом, и вдруг откуда-то стон, стон умирающей собаки. Но у тех природный голос, а откуда у Гаврика? Ничего в жизни не слышал страшнее этого невозможного стона!

И вот весь Гаврик на руках. Болото больше не держит его.

Оказывается, оно Костю держит. Оказывается, Костя уже затянут по колено — он и не заметил.

Говорят, без опоры не вырваться из трясины: при каждом движении жертву затягивает все глубже. Опоры у Кости не было. Но жертву губит не только трясина — губит испуг, губит паника. Костя же не мог испугаться. Не от храбрости — нечем было пугаться, не оставалось незанятых чувств. Все чувства как линзой в один фокус: спасти Гаврика! Мешает болото? Какая глупость! Некогда возиться с болотом, нужно лететь!

Все в силу крыльев! Мощные взмахи!

И развилась невероятная, невозможная подъемная сила. Ненависть ко всем браконьерам преобразовалась в подъемную силу! Чувство невольной вины перед Гавриком: зачем брал с собой, зачем оставил так надолго? — преобразовалось в подъемную силу! Многолетняя верная дружба с Гавриком преобразовалась в подъемную силу! Все вложено! (Так десантник всю ярость, весь порыв вкладывает во внезапный прыжок на часового!)

Без опоры вырваться из трясины невозможно. У Кости крылья — опора!

И он взлетел.

Вырвал на ногах кусок трясины — и взлетел!

Теперь скорей.

Гаврик не пытался вырваться. Прижимался. Понимал. Хотя ему очень больно. Костя всем существом чувствовал, как больно Гаврику. И мог сделать только одно — быстрее лететь.