Михаил Чулаки - Книга радости — книга печали [Сборник]

— А одна плохая всех сильней. Ей можно. Ей ничего. Она снова сделает. Я не хочу, когда рядом такая. Жить.

Нельзя же, чтобы маленькая девочка оставалась в таком настроении! Никому нельзя быть в таком настроении, но маленькой девочке в особенности. Да еще с ее переломами. Когда такое настроение, переломы срастаются плохо. Но Костя не знал, что ей сказать.

Заговорила Вероника Петровна:

— Ты, Света, не беспокойся, нам известна роль Аджема в этом печальном происшествии. Мы примем к нему меры.

Какой-то еще Аджем… И вдруг Костя вспомнил: Семка Аджем, Засос, — Света говорила про него в тот раз, когда Костя так неудачно ее перехватил…

Но сообщение Вероники Петровны не подействовало, Света качнула головой с грустным равнодушием:

— Подумаешь, Засос. Это она, а не Засос.

Шумно распахнулась дверь, вбежала докторша:

— Наконец-то! Приехали! Сейчас будем эвакуировать!

Кроме естественной радости за Свету — наконец-то она отправляется туда, где квалифицированные специалисты, — все почувствовали еще и облегчение: кончается это мучительное бдение, не нужно больше придумывать вымученных утешений и демонстрировать фальшивую бодрость!

Все заговорили разом, сразу стало шумно:

— Светочка, я с тобой! — Это Нина, конечно. — Поеду с тобой, чтобы ты там не одна!

— Мы тут во всем разберемся, Света, ты не думай. Я сама разберусь. — При этих словах Ольга Михайловна протянула было руку погладить Свету по голове — и не решилась, остановленная взглядом девочки.

— Да-да, и я помогу Ольге Михайловне! Аджему мы не спустим! — подхватила Вероника Петровна.

Явились санитары с носилками. За ними проникли наконец в палату и ребята, мгновенно окружили кровать. Оказалась здесь уже и Валька Гостюжева — прибежала, значит, из спальни.

— Светка, большие мальчишки обещали Засосу темную! Зуб дают! — громко зашептала Валька.

Ольга Михайловна отвернулась, делая вид, что не слышит про темную.

— Ребята, отойдите, не мешайте санитарам! — взывала докторша.

Малыши расступились, и вместе с санитарами Костя подошел наконец вплотную к кровати. Легко провел ладонью по волосам Свете.

— Ты все время думай: «Хочу поправиться, хочу поправиться!» Слышишь? Тогда быстрее все срастется.

— А я не хочу поправляться, — тихо, но упрямо сказала Света. — Я снова выпрыгну. Думаешь, мне Кубарика забыть, какой он был? Мне не забыть! Это взрослые забывают легко.

Костя не нашелся, что возразить.

— Вместе с фанерой на носилки, вместе с фанерой! — суетилась докторша.

Санитары дружно взялись — понесли.

Нина повернулась к Косте:

— Я поеду с ней. Вот видишь, что у нас. Такое ужасное ЧП.

Далось ей это дурацкое слово! Когда Света убежала с Кубариком — это было ЧП, и теперь, оказывается, тоже ЧП! Костя хотел сказать: «А помнишь, как ты пожалела Фартушнайку? А теперь вот Света расплачивается за твою жалость! Устроил бы я так, чтобы выгнали вовремя Фартушнайку, — ничего бы не было, никакой трагедии — да, трагедии, а не ЧП» Хотел сказать — но не сказал: ненужная жестокость.

— Что я могу сделать?

— Да ничего, наверное. Я просто так тебе позвонила. Кому же еще?

— Правильно сделала! Да как все вышло?

— Ой, я не могу говорить! Потом пусть тебе Ольга Михайловна расскажет. Или мои девочки.

Нина махнула рукой и заспешила за носилками. А вокруг них, мешая санитарам, суетилась докторша:

— Осторожно на лестнице! Осторожно! Не наклоняйте носилки!

— Да знаем, мамаша, не в первый раз, — отмотнулся головой пожилой санитар, — руки-то заняты.

Света повернула голову к шедшей рядом с носилками Нине:

— А помните, Нина Давыдовна, как вы обещали? Про Кубарика, что ничего не случится. Если бы не обещали, я бы не вернулась, я бы сейчас у дяди была. И Кубарик бы живой. Вы обещали, а я поверила. Из-за вас тоже. Не ездите со мной, я не хочу. Не хочу вас! Обещали и обманули! Все взрослые заодно.

Нина заплакала.

— Я же не хотела, Светочка! Я думала, как лучше. Я сама поверила.

Света молча отвернулась.

Нина робко:

— Можно, я все-таки с тобой?

— Нет…

Процессия вышла из дома через настежь распахнутые двери. В первый раз, кажется, были раскрыты обе створки — по крайней мере Костя до сих пор не видел. А навстречу задняя дверца «скорой» — тоже распахнутая. Они как символы несчастья — распахнутые двери. Носилки вкатились по рельсам, и дверца «скорой» за ними захлопнулась. Нина бросилась было к боковой вслед за санитарами, но Ольга Михайловна удержала ее:

— Не нужно, Нина Давыдовна, вы же слышали, ребенок не хочет. Не знаю, что такое вы ей обещали, но раз не сдержали… Не нужно волновать ребенка. Я ведь пока еще здесь заведующая. Наверное, плохая. Но пока заведующая. Не нужно, не ездите, Нина Давыдовна.

— Я издали! Я буду все делать! Она потом успокоится! Она потом меня примет!

— Не нужно. Пусть лучше от нас едет Ольга Павловна.

Оказывается, это детдомовскую докторшу зовут Ольгой Павловной.

Докторша неловко влезла в дверцу «скорой». Машина тронулась. Некоторые малыши замахали вслед. И чей-то нерешительный одинокий голос:

— Возвращайся скорей!

Толпа постепенно расходилась. Неестественно тихая детская толпа. Если кто разговаривал, то шепотом. Нина плакала. И многие девочки тоже.

Вероника Петровна стояла около Ольги Михайловны и что-то напористо говорила. Странно, ведь Ольга Михайловна заведующая, а сейчас выслушивает покорно, а простая воспитательница словно учит ее. Все смешалось. Костя расслышал слова: «смотря как подать, в каком свете».

— Так как все случилось? — снова спросил Костя.

Утешать Нину ему не хотелось: действительно, пожалела Фартушнайку, действительно, дала Свете слово — и получилось, что обманула. Мало ли, что не хотела — важен результат.

— Как случилось?

Нина заговорила, всхлипывая. Костя жестко подумал, что она всхлипывает немного и нарочно: чтобы вызвать жалость, показать, как ей тяжело, отвести разговор от своей вины. Конечно, он не скажет этого Нине, но не думать так он не мог.

— Как случилось? Потому что все пошли в кино. Тут недалеко, у текстильщиков, на утренний сеанс. Света хотела с Кубариком, а я сказала: «Не нужно в чужой лагерь с собакой». Потому что ведь по-разному относятся, правда? И в детских учреждениях действительно по правилам не полагается, потому и сказала. — Опять оправдания! А что теперь оправдываться?! — Фартушнайка, оказывается, уже раньше звала собачников, а они не ехали. Она тайком, я не знала. И Ольга Михайловна не знала. Не ехали, потому что говорят, на детской территории вы должны сами… Тогда она позвала Претятько, ну он у нас в котельной, дядя Толя. Позвала Претятько, он же охотник. Пришел с ружьем и застрелил… — Нина зарыдала уже громко.