Талани Кросс - До и ПОСЛЕ: Исход

«Если кто-то попытается сломать то, что мы отстроили, вложив столько усилий, я сделаю все, чтобы этому помешать».

Когда обижают близких, рикошетит всегда в тебя, а Максу так надоело постоянно быть под обстрелом.

Любовь…

На что мы способны ради нее? Мужчина, который вышел из кабинета, озираясь по сторонам, уже нашел ответ на этот вопрос. Он пытался сохранять хладнокровие, но все его тело била мелкая дрожь. Он ввел код, запер кабинет и спокойным шагом пошел по коридору. Никто ничего бы не заподозрил, ведь все было как обычно. Мужчина просто шел по коридору только был более скован, шея слега вжалась в плечи, а руки подрагивали, но после того, что с ним произошло, это не удивительно. Шаги его были такими громкими, что он едва уловимо морщился при каждом звуке, с которым его новые дорогие туфли касались пола. Это был не кафель, не паркет и не ламинат. Это было что-то новое, разработанное недавно и внедренное к ним для пробы. На этом полу нельзя было поскользнуться, даже когда на него было что-то пролито, на нем не оставалось царапин, и его легко было отмыть от любых загрязнений. Даже от крови. По большей части именно поэтому он и прижился. Всякое случается в лабораториях, а следов происшествия лучше не оставлять. Темные пятна и брызги плохо сказываются на настроении персонала.

Он уже дошел до развилки и повернул направо. Этот коридор был меньше предыдущего. Двери были кодовые, кроме одной.

Подсобка.

Мужчина зашел в нее, сменил халат на униформу разнорабочего. Снял резинку, собирающую его волосы в хвост, взлохматил их и надел кепку. Выкатив тележку, он направился к лифту.

«Если лифт не пуст, мне конец», — с замиранием сердца подумал он.

Он знал, что шанс, что в лифте кто-то будет ничтожно мал, но чем черт не шутит?

Двери раскрылись, лифт был пуст. Он вкатил тележку, нажал на кнопку и тут же с ужасом обнаружил, что из нижнего яруса торчит рука. Женская рука. Он опустился на колено, словно делая ей предложение в порыве чувств, и убрал руку под шторку.

Двери лифта распахнулись. В коридоре стояла пара новичков, завербованных после выпуска из университета. По статистике, приживется только один, но они еще об этом не знают. Парни воодушевленно беседовали, когда он выходил из лифта. Один задел его плечом, спутано извинился, но даже не посмотрел в его сторону. Экстаз от возможностей, открывающихся перед ними, был слишком велик. Мужчина покатил тележку дальше. Вход именно в эту лабораторию был скрыт от лишних глаз, маскируясь под очередную подсобку. В первую очередь лаборатория была скрыта от глаз новичков, бродивших по коридорам.

«Приживется-то только один из двух».

Простая математика из отдела кадров. Он вкатил тележку, вошел сам и плотно закрыл дверь. Отодвинув с полки большую бутыль с отбеливателем, он приложил руку к пятну на стене. Что-то щелкнуло, и перед ним появилась панель для идентификации.

«Моя карьера будет кончена, и мы всю жизнь проведем в бегах. Стоит ли оно того?»

Он посмотрел на тележку в то место, откуда недавно выглядывала рука.

«А стоит ли моя жизнь хоть чего-нибудь, если рядом нет ее?»

Мужчина достал из кармана гаджет, который дал ему его новый друг из отдела компьютерной безопасности. Еще две недели назад, до того, как все случилось, он хвастался, что при помощи этой простой штуковины частенько дурит местных охранников, сбрасывая время их авторизации в системе. Также простодушный новый друг сказал, что с помощью гаджета можно пройти идентификацию, не отражаясь в системе. Раздобыть такой аппарат было бы ой как непросто, но эти айтишники… Если есть кто-то, кто верит в сказки, любовь и романтику больше, чем они, так это дети и умалишенные. А может, все дело в том, что они и есть дети? Выросшие, но не повзрослевшие, и, наверняка, сами не подозревающие об этом. По крайней мере, весь его небольшой опыт общения с ними, сводился именно в этому выводу. Да и сам он не считал веру в любовь чем-то глупым или постыдным, скорее, наоборот, верил, что если считаешь любовь глупостью, значит, часть тебя давно уже умерла. И в этом только твоя вина, ведь если даже цветок может пробиться через асфальт, человек может пробиться через все испытания, уготовленные ему жизнью, а потом все равно расцвести. И он тоже собирался расцвести. Сразу, как только спасет свою жену. Они пройдут это испытание по-своему, не покоряясь судьбе, а переламывая ее.

Будущее не за холодным расчетом, будущее за теми, кто способен свернуть горы. За теми, кто верит в невозможное. Его новый друг дал ему приспособление, которое не дал бы никто из охраны или из коллег по лаборатории. Никто бы не помог ему, потому что они ничего не смыслят в жизни. А верящий в силу любви айтишник понял и дал. Может потому, что ему тоже была ведома утрата, а может, потому что порой рядом с гениальностью идет и наивность. Не все из них в отделе компьютерной гении, не все из них наивны и, уж точно, далеко не каждый верит во что-то светлое. Но надо было знать, где и искать помощи, и в выборе отдела мужчина не ошибся. Обратись он напрямую к одному из охранников — тут же был бы с треском уволен. Но рассказывая о своих намерения айтишнику, ему даже не пришлось врать или что-то преувеличивать. Он просто рассказал все как есть, подробно в деталях за парой-другой кружек пива после работы. Рассказал о своей утрате, о своей боли, о своем безумном плане, и его новый друг вздохнул, пригубил пенящейся жидкости из бокала, достал из кармана гаджет и сказал: «Верни ее. Верни, если сможешь. А если поймают с этой штуковиной — скажи, что украл».

Когда он переступил порог, лаборатория засияла. Зажглись лампы, и все осветилось ярким настраивающим на работу светом. Он отодвинул шторку. Аппараты и датчики, прикрепленные к телу, делали его жену похожей на киборга. Это нужно было исправить. Любой ценой.

Аккуратно, как в первую брачную ночь, он взял ее на руки. Как новоиспеченный муж, с трепетом понес ее к койке, на которой произойдет нечто более интимное, нечто более значимое и важное, чем первый секс. Она должна продолжить жить, как все нормальные люди. И он поможет ей! Сделает все, что требуется.

«Овощ, — его лицо исказила гримаса отвращения. — Как они смеют? Как они смеют так про нее говорить?»

Ее сердце все еще бьется, и она все та же, она его жена. И никто этого не отнимет.

— Они не имеют права так говорить про тебя! — ласково сказал мужчина, уложив ее на белоснежную простыню. Провел рукой по ее бледному лицу, затем по волосам.

Конечно, сейчас она уже не так красива, но разве это важно? Разве внешность важна для любви? Если бы он влюбился только в ее лицо или тело, эта любовь закончилась бы спустя пару лет. Но нет, он любил ее всю вместе с изменениями, коснувшимися ее внешности, вместе с новыми морщинками, что появились вокруг глаз, вместе с парой лишних килограммов, что сделали ее бедра более мягкими. И когда случилось «это», он не перестал любить ее, потому что любил ее всю целиком. Любил все ее естество, саму ее душу, хоть и ставил существование последней под сомнение.