Андрей Подымалов - Создать Веру - убить Веру

Неожиданно воздух вокруг Христа вздрогнул, заструился, и знакомое мне голубое сияние окутало всю его фигуру. Матфей что-то испуганно пискнул и сполз по стене на подогнувшихся ногах. Иисус, однако же, не подал и виду, что удивлен или хотя бы озадачен, его красивое лицо оставалось невозмутимым. Христос смотрел на Иисуса, не отрываясь, и сияние вокруг него разгоралось все ярче. Сколько прошло времени, я не знаю, все же, наверно, не более двух-трех минут, но сияние вдруг погасло сразу, словно его и не было.

Иисус обернулся ко мне.

— Иуда, будь добр, забирай Матфея, и побудьте на улице. Мне надо поговорить с чужеземцем.

Я впервые мог наблюдать исходящее от меня сияние. Теперь оно шло не только от лица, но и от тела. Это могло означать только одно: передо мной стоял тот человек, что станет проводником нового Учения, новой Веры. Те, что приходили сюда до этого, могли, каждый в своем тесном кругу, проповедовать новые идеи и распространять их. Но они не могли поддерживать целостность Учения, неизбежно искажая его в силу своего собственного индивидуального восприятия. И тогда Учение распадется на отдельные направления, на секты и ереси — и неизбежно погибнет.

Нужно было объединяющее начало, нужен был человек с недюжинными способностями, имеющий силу и влияние, способный наполнить Учение практическими делами. Сам я в этой роли выступить не мог, ибо, по прошествии стольких лет, действительно стал чужеземцем, то есть тем, кто является чужим по определению, кто уже не может в полной мере понять подводные течения своего народа и увидеть те движущие силы, что способны впитать в себя новое Учение, дать ему взрасти и укрепиться, соединить его с чаяниями не только своего народа, но и других народов.

И вот именно такой человек, способный все это сделать, стоял сейчас передо мной. Я еще раз подивился мудрости Провидения, ибо узнал его с первого мгновения нашей встречи. Прошло много лет: он повзрослел, я изменился. Узнал ли он меня? Скорее всего, нет. Но это уже было неважно.

— Садись, Иисус. Разговор у нас, как я понимаю, будет долгим. Что ты хочешь знать?

— Все.

— Я не спрашиваю, для чего тебе это надо. Я просто расскажу о том, что мне поведал Отец мой Небесный.

— Я слушаю тебя, Божий сын.

— Слушать мало. Надо открыть сердце. И тогда наша беседа может занять, от силы, час-два. А может занять и несколько дней. А может длиться бесконечно.

— Я готов открыть сердце… А что это за голубое сияние, что исходило от тебя? Я изучал герметические науки, но такого не встречал.

— Это знак. Знак Божьей Воли. Знак того, что нас соединила одна задача, одна цель. Меня, тебя и Иуду. Будут еще несколько человек, но ты их выберешь сам. А теперь — слушай.

Иуда с Матфеем уже потеряли счет времени, созвездия ощутимо ушли со своих привычных вечерних мест. По всем признакам, скоро уже начнет светать. Скрипнула дверь, и они услышали негромкий голос:

— Входите…

Фитиль давно погас, и Иуда захлопотал у очага, разжигая огонь.

— Иуда, нам пора идти. Христос пойдет с нами. Надо, чтобы версия об его отъезде подтвердилась. Его не должны больше у тебя видеть. Он поживет пока в надежном месте, где мы продолжим наши беседы. Ты на поденщину можешь больше не ходить. Вот тебе деньги на еду. Также купишь себе одежду получше. Соседям скажи, что ты скоро уезжаешь. Все, что можешь, продай. Лачугу тоже. Где-то через неделю, может, больше, Матфей придет за тобой — я пока подыщу тебе другое жилище в той части города, где тебя никто не знает.

— Я больше не увижу Христа?

— Отчего же? Увидишь. Просто для того, чтобы создать новую веру, нужно некоторое время на подготовку.

— Разве веру можно создать? Ведь Христос дал нам учение, которому можно либо следовать, либо не следовать. Тому, что он говорит, можно либо верить, либо не верить — все зависит от каждого конкретного человека.

— И будет тогда каждый сидеть у своего очага и мирно мечтать о вечной жизни. А в настоящей жизни ничего не сдвинется — и римляне будут по-прежнему править нами.

— А ты, что же, хочешь объявить им войну? И посредством чего: учения Христа, которое говорит о мире?

— Да, именно посредством учения, говорящего о мире. Вооруженная борьба с римлянами бессмысленна: их военная мощь такова, что они могут истребить весь наш народ, даже если все мы как один поднимемся на борьбу. Такого врага можно победить лишь изнутри, сломав его сердцевину, сделав его слабым и безвольным. И мы это сделаем, дав ему религию мира и добра. Конечно, это произойдет не в одночасье… Но мы подождем для того, чтобы наша победа стала полной и безоговорочной.

— Ты думаешь, римляне примут эту религию? Станут верить в единого Бога, в вечную жизнь и любовь?

— Станут. Потому что вечную жизнь хотят иметь все. Не бояться смерти, знать, что ты не заканчиваешься слабым телом, сгнившим в земле на потеху червям — это не просто заманчиво. Это — неотразимо. И дать это может лишь единый добрый и любящий Бог, а не свора кровожадных и злобных божков, питающихся кровью невинных младенцев.

— Да, это красиво и заманчиво, но это только лишь слова. Люди потребуют доказательств.

— Мы им дадим эти доказательства. Верно, Христос?

Чужеземец долго молчал, потом, глубоко вздохнув, подтвердил:

— Да, дадим… Но вам надо торопиться. Мой мозг уже плохо выдерживает такое напряжение: человек слаб, его возможности ограничены. И я — не исключение. А в конце моего пути мне надо быть в здравом уме и твердом рассудке. Божий сын не может быть сумасшедшим.

— Поэтому мы и забираем тебя с собой. Неделя мне понадобится для бесед — я должен знать все, что знаешь ты.

— Не боишься, что твой мозг тоже не выдержит?

— Не боюсь. Ведь я — всего лишь передаточное звено, орудие Божьего промысла, а ты — его Откровение. Его истины вырезаны скрижалями прямо в тебе, а у меня живут лишь в памяти.

Иуда непонимающе посмотрел на них обоих.

— О чем это вы?

— Не сейчас. Потом я тебе все расскажу…. А пока вот о чем я хотел с тобой поговорить… Матфей годен как распорядитель, счетчик — он скрупулезен, он педант. Может быть летописцем. Он прекрасно знает свой потолок и на лишнее не претендует. За что я его и ценю. Сейчас же мне нужен помощник. Человек, на которого я могу не только положиться, но и тот, кто может посоветовать, помогать в реализации планов. Решительный, способный проявить, где надо, жесткость, способный на поступки во имя цели. Поступки, иногда не совместимые с общепринятыми догмами. В моем ближайшем окружении таких людей нет. Ты единственный, кто способен стать моим помощником… Впрочем, ты можешь отказаться…

— И закончить свою жизнь навозным жуком, как сказал Христос?