Борис Прохоров - Костер для сверчка

К середине зимы из всех пришельцев Шиш выделил двоих — мужчину с удивительно блескучими зубами и единственную женщину.

Блестящезубый лип к покладистому охотнику, приставая хуже еловой смолы. Старательно подражая интонациям Шиша. Тыкал пальцем в интересующий его предмет и заглядывая в глаза, с вопросительным выражением на узком морщинистом лице.

Язык хозяев пришелец освоил быстро. Зато в остальном его непонятливость походила на скудоумие. Иной сопляк, не успевший добыть и мыши, разбирался в жизни лучше Длинноногого. Как-то Пхан послушав болтовню пришельца, возмутился; замотал головой. Потом ухватил болтуна за жидкий волос у макушки, приподнял, и отправил пинком вглубь пещеры. Пояснив: «Блестящезубому в детстве упало на башку трухлявое дерево».

Вечерами чужак увлеченно разглагольствовал: «Золотой век... Золотой век...» Ни знахарь, ни Шиш, никто другой не могли уразуметь, что бы это значило. Послушать Длинноногого, так называлось время — сверкающее, словно зубы самого чужака. Плохо верилось, чтобы время имело цвет и блеск. Чтобы его можно было разглядывать, будто оно — пятнистая оленья шкура. Для людей время имело смысл лишь постольку, поскольку давало возможность разделаться с делами. Иначе какое дело людям до того, существует оно или нет? Кому какая забота о том — есть ли у времени конец? Коли есть, стало быть его не было вовсе. Оборванное время сродни несостоявшемуся.

Но совсем становилось дико, когда длинноногий болтун твердил про беззаботную жизнь в «блестящее» время. В дальнейшем выходило, что Пхан, кривой Ме-Ме и сам Шиш должны получать равные с другими доли мяса. Мало того. Утратившие силы, постоянно ворчащие старухи, по словам пришельца, имели право питаться наравне с мужчинами. Завершалось тем, что Люди Камня прямо-таки обязаны говорить друг другу ласковые слова и постоянно скалиться, словно обожравшийся рыбы косолапый.

Умничание Блестящезубого вызывало смех. Неужели умелый добытчик согласится получать мяса столько же, сколько заслуживает Ме-Ме? Какой мужчина смирится с долей бестолкового урода, видевшего одним глазом кусок в собственном рту, а другим — во рту соседа? С долей глупого Ме-Ме, который бросает копье в жирную свинью, а попадает в зад Много Знающего? Шиш! В племени Пхана никто не умирал голодной смертью, но охотники ели мяса больше других. Кто промышляет зверя, тот чаще набивает желудок. Это мудрый закон. И не пришельцам его отменять.

Чужаки прожили в стойбище много лун. Однако по-прежнему остались чужаками, сохраняя необычные ухватки. Так, ощутив тяжесть в животе, они прятались подальше от жилища. Много Знающий уверял, будто пришельцы крадутся по вполне обычному делу подобно хорьку, укравшему оленью печенку. Что ж, если Длинноногие стыдятся собственного голого зада — это их дело. Но когда пришелец воображает, что Люди Камня способны на убийство себе подобных!.. Зачем спрашивается, Пхану нападать на Живущего за Рекой? Разве Пхан или Расщепленный Кедр пытались разбить головы Длинноногим? Разве Пхан встретил Блестящезубого ударом копья? А стоило бы. Чужак надоедлив, как осенняя муха, и невоздержан на язык. Хороши нравы в племени пришельцев, коли Блестящезубый позволяет себе думать о хозяевах подобным образом. Пусть чужак благодарит духов, что его опасные слова миновали слуха старшего охотника. Иначе была бы ему нахлобучка...

Шишу приходилось драться. Однажды он сцепился с Ме-Ме из-за плохо обглоданной кости. Оленья кость хранила остатки нежного, растекающегося на языке, розового мозга и выглядела одуряюще вкусно. Добыча принадлежала Шишу, который первым поднял ее. Но Ме-Ме вырвал кость из его рук. Тогда Шиш набросился на похитителя. Вскоре у наглеца пошла носом кровь, а в следующий момент он ерзал спиной по земле, суча ногами, хрипя и обмирая... Лицо поверженного мелькало внизу бледным пятном, в центре которого вздувались и лопались темные пузыри...

Растащил драчунов знахарь. Поймав Шиша за уши жесткими, как таловые прутья, пальцами. Много Знающий поднял юнца на воздух, — это было так больно, что у подростка намокли глаза, — и хладнокровно отчитал. Его слова запомнились надолго:

— Если ты, сородич хорька, задушишь Ме-Ме, то будешь выгнан из стойбища. Тебе придется изворачиваться в одиночку: ночевать где попало, питаться кислой ягодой, безвкусной травой и жесткими корешками. Ибо промышлять мясо такому сопляку, как ты, не по силам. Зато косолапый будет промышлять Шиша. Если косолапого не опередят волки. — Много Знающий встряхнул подростка, словно тот был снятой шкурой и с нее требовалось удалить остатки древесной трухи, которой зачищали мездру. Шиш попробовал вырваться, укусил руку мучителя, но получил чувствительную затрещину.

— Знай, Шиш, — продолжал знахарь как ни в чем не бывало, — племя никогда, ну никогда! не забывает убийства. Лишив жизни человека, ты рано или поздно поплатишься своей. Если убьешь Живущего За Рекой, или одного из Поедающих Глину, то приведешь духов смерти в собственное стойбище. За первым убитым появятся другие, еще и еще... Они будут умножаться, пока не отправится к духам предков последний из соплеменников того, кто убил первым.

Знахарь вновь встряхнул драчуна:

— Заруби на носу, что руки, копье и дубина имеются у человека для охоты на зверя, но не для драки с людьми. Наши предки избегали ссор. Правда... — Много Знающий раздумчиво выпустил Шиша из рук...

Охотник завернул остатки зверька в подмерзшую шкурку, засунул за пазуху. Груди коснулся холод. Потянуло в тепло пещеры...

Обратная дорога казалась трудной, несмотря на удачную вылазку. Обледеневшие каменные залысины выскользали из-под ног, а тропинка тянулась и тянулась вверх. Раз-другой, не устояв, он скатывался на четвереньках, с трудом удерживая копье и сверток.

...Запутан след Блестящезубого. Вот Длинноногая проще. Внешне она мало отлична от пришельцев-мужчин: схожая одежда, короткий, густой и несколько иного, — красноватого, — оттенка волос. Ее не портили даже длинные, тонкие ноги.

Рыжая сущность пришелицы увлекла Шиша. Пришелица не допекала расспросами. А за день до большой метели приятно удивила охотника, залатав прореху в его капюшоне.

Неожиданный поступок женщины озадачил. Поразмыслив, он шепнул ей, что она могла бы стать его подругой. Так сказал он — один из лучших добытчиков племени. Предложил при условии, если Длинноногая способна иметь потомство от Человека Камня. В чем он почти не сомневался. Почти. Так как довольно схожие существа порой различны по сути. Уж сколько общего между лисой и собакой, а никто не встречал их помеси.

Лестное предложение было встречено без радости. Пришелица зашипела, будто наступила на горячие угли. Отдышавшись, она принялась втолковывать ему, почему не может стать его подругой. Голос ее сделался сладким, слаще березового сока. В нем прорезались заискивающие нотки. Мол, она знает, каким великим охотником является Шиш. Ничуть не сомневается в крепости его рук, быстроте ног и зоркости глаз. Она согласна с тем, что он не уступит в сообразительности иным цивилизованным (здесь он не понял) мужчинам. И все-таки, — она дурашливо вздохнула, — она не в состоянии связать свою жизнь с представителем (снова непонятно) каменного века, с примитивом, у которого отсутствует абстрактное мышление (духи знают, что могут означать эти заковыристые слова!). Из всей трескотни Длинноногой он понял одно: ему не должно злиться на Длинноногую, потому что он не умеет... считать. Говоря языком его племени, он не в состоянии определить, сколько им добыто оленей, или косолапых, или... Здесь охотник рассердился. Добычу не считают. Добычу жарят, а потом едят. Ну а если говорить серьезно... С какой стати она вообразила, что племя Пхана целиком состоит из таких как Ме-Ме? Хотел бы он знать, так ли умна сама Длинноногая? И лукавый охотник устроил проверку: