Борис Прохоров - Костер для сверчка

Опасным участком дороги был узкий переход над провалом. Отвесные стены сходились вместе где-то глубоко под ногами. На самом дне провала шелестела вода. Пара окоренных стволов, служивших мостом, отсвечивали сыростью. Минувшие дожди усугубили положение, захлестав подходы к мосту грязью. Но Треснутое Копыто полагалась на тонкий в обхват ладоней сосновый хлыст, подвязанный за концы на уровне пояса, чтобы служить перилами.

К провалу старуха добралась благополучно; лишь в десятке шагов от моста растянулась во весь рост, проклиная раскисшую дорогу.

На мост она ступила сразу, будучи донельзя злой. Не разозлись она так, вряд ли бы начала переход очертя голову.

Сумрачный воздух затушевывал пустоту под ногами. Создавалось впечатление, что переход по мосту — дело не столь трудное: глазам бояться, ногам шагать. Она цеплялась одной рукой за хлыст, Перенося клюку вперед. Затем переносила упор на здоровую ногу, переводила дух и повторяла прием. Споткнулась старуха только раз, когда до противоположного края моста оставалось менее трети расстояния, и страх перед провалом почти прошел. Пытаясь сохранить равновесие, она усилила хватку; налегла на перила всем телом, но... опора ушла из рук. Перило подалось в сторону так свободно, словно сбитое каменной глыбой.

Пискнув по-щенячьи, Треснутое Копыто полетела в провал... Наверное, ее разыскивали бы долго, не насторожи возвращающихся охотников оторванные перила.

Зависший с одного конца хлыст был приделан на прежнее место, когда слух Расщепленного Кедра уловил идущие снизу стоны.

... Падение лишило увечную остатков подвижности. Жизнь едва теплилась в разбитом теле. Минула одна луна, потом другая, прежде чем Треснутое Копыто выкарабкалась. Немало изумив сородичей. Она вошла в сознание, но так и осталась лежать безгласной — язык ее онемел...

Знахарь еле сдерживался. Это чувствовали все, кто попадал ему под руку. Несчастье за несчастьем преследовали племя, и бедам не было видно конца. Ладно удалось разобраться с падением в провал проклятой старухи. Но кому стало от этого легче? Кому стало легче от того, что причиной несчастья послужил ремень пересохший за долгое лето, и лопнувший так некстати.

Охотники видели жалкие обрывки ремня своими глазами. И все-таки... Что погнало Треснутое Копыто на ночь глядя, да еще столь скверной дороге? Напрашивались и другие вопросы. Например: почему смущенно хмыкал Расщепленный Кедр, разглядывая лопнувший ремень? Ни на этот, ни на прочие вопросы ответов не было. Парализованная только мычала, бессмысленно поводя глазами. А Расщепленный Кедр пренебрежительно помалкивал. Не считая нужным поделиться догадками с вожаком. Этот старый пень большую часть жизни держался особняком, и никто не мог с полной уверенностью сказать, что у него на уме.

У Длинноногой резались зубы. Было, зубы мудрости у пришельцев развивались нормальным образом. Но проходили десятилетия, поколения, и однажды Длинноногие заметили, что последние из коренных зубов показываются на свет с большим опозданием. Первое время случаи были единичными, волнения в обществе не вызывали, представляя чисто научный интерес для специалистов. Постепенно загадочные случаи участились. Вскоре каждый из Длинноногих имел возможность испытать на себе прелесть «умудренности» в зрелом возрасте, когда десны становились непреодолимым препятствием для пробивающихся снизу коронок...

Все начиналось с зуда во рту. Через день-два зуд переходил в пульсирующую боль, от которой голову опоясывало жаром. Наконец, из багрово-водянистого пузыря проклевывалось нечто угольное, сгнившее в зародышевом состоянии.

Пришелицу не столько угнетала сама болезнь, сколько наивное удивление хозяев. Смолоду обретая законченный комплект твердых белых зубов, они поражались невиданной хвори Длинноногой. Их грубоватые насмешки и допотопные остроты сыпались со всех сторон. Бр-р-р! Но если бы только насмешки! Не меньшим унижением показалась ей отвратительная процедура здешнего лечения. В ходе которой знахарь залез к ней в рот заскорузлыми век не мытыми пальцами. Он радовался удачному, случаю продемонстрировать свое искусство, а вместе с тем — превосходство над чужаками. Заостренной палочкой он проколол наболевшую ткань в нескольких точках, посоветовав полоскать рот настоем ромашки и подорожника. С каким удовольствием она выплюнула бы в волосатую заносчивую рожу Много Знающего эту жгуче-горькую жидкость. Чаша терпения Длинноногой переполнилась: ее интеллект, ее достоинство день ото дня подавлялись своевольством окружающей стихии, неустройством здешнего мира, толстокожестью аборигенов — двуногих обитателей тесных продымленных пещер и землянок. Она была не просто чужой, она была враждебной духу этих людей. Ее изощренней в науках и логике разум оказывался беспомощным здесь — среди камня и зелени предгорий. Где не имелось потаенной щели, проникнув в которую, цивилизованный ум мог продемонстрировать могущество пришельцев. Теоретически последнее исключалось. В действительности же дело обстояло именно так.

... На земле пришельцев, с незапамятных времен, существовал единый народ, сплачиваемый единым государством. Объективности ради следует указать на то, что некоторые сложности в жизни Длинноногих все-таки наблюдались. Высказывались мнения, что громадные размеры государства-планеты придают обществу колоссальную инерцию, а следовательно, тормозят духовный прогресс. Авторы подобных высказываний забывали про плюсы инерции, благодаря которой общество могло скорее погибнуть, чем выйти из равновесного состояния. Человечество долго жаждало стабильности. Оно ее получило.

Государство-планета, общество-государство представляло собой сложную систему. Ничего не поделаешь: сложность — обязательная плата за совершенство. Большее число деталей и узлов системы — частые сбои в ее работе. Да, указы правительства порой достигали провинции неузнаваемыми. По такому случаю ходил анекдот: «Вышел указ — ввести совместное образование. А на окраинах расслышали — вводятся телесные наказания. Ладно, анекдот-анекдотом, но хватало и явных злоумышленников, смущающих народ. Время от времени, подогретые их речами ущербные граждане высыпали на улицы. Настаивая на межэтнических национальных особенностях отдельных групп. Крупнейшей государственный деятель Велес как-то остроумно и провидчески заметил: «Наше государство стоит любых материальных и человеческих издержек. Оно заслуживает возвеличивания хотя бы из-за величины подвластных ему территорий. Действительно. Разве Длинноногие имеют право поступаться завоеваниями, за которые предки пролили столько крови. «...Дело свято, когда под ним струится кровь.» На этом фоне заявления некоторых беспринципных типов по поводу какого-то самоопределения звучат по меньшей мере бестактно, если не кощунственно. Эти типы не в состоянии осмыслить элементарную истину: существующий — порядок — это реализованная мечта сотен поколений, спрогнозированная головами лучших представителей человечества. Поразительно, что обществу раз за разом приходится противопоставлять умственным завихрениям одиночек могучую волю объединенного народа — миллионов простых тружеников. Ибо безошибочен только здоровый инстинкт рядового работника. В противовес завирательству духовно-растленных индивидуалистов. Результирующая устремлений масс — основной закон для всех. Дело Центрального Форума и Главы государства выявить данную результирующую. Тот же Велес говорил: «Народ может, все. Но он не в состоянии сделать одного — понять, чего он собственно хочет. Наша задача — сказать ему об этом...».