Сергей Дмитрюк - Чаша Отравы

Эйго протянула мне маленькую ладошку, и я осторожно пожал её, словно она была хрустальной. На губах девушки снова промелькнула лёгкая усмешка, и я только теперь разглядел удивительный цвет её глаз. Тёмными они казались лишь издалека. Проникновенно карие, глаза эти были подёрнуты волнами изумруда, словно неведомый мастер постарался вырезать их из уральского малахита, дополняя его яркостью и глубиной балтийского янтаря.

— Эйго ваш самый главный помощник? А как же я? — раздался звонкий женский голос, заставивший меня обратить свой взгляд к говорившей — той самой молодой женщине, до этого молчаливо стоявшей возле окна.

— Без вас, Светлана, я был бы здесь простым неопытным мальчишкой! — широко улыбнулся Акира Кензо, слегка приобнимая за загорелые плечи подошедшую помощницу.

Та ответила ему мягкой доверительной улыбкой. Откинув с лица прядь цвета спелой пшеницы, она обратила ко мне наполненный весёлостью взгляд и, подала в приветствии изящную тонкую руку.

— Светлана Норит.

— Сид Новак, — представился я, неторопливо скользя взглядом по её лицу.

Широкий лоб девушки, подчёркнутый прямыми тёмными бровями, слегка приподнятыми у висков, был обрамлён светлыми волнами волос, в которых вспыхивали загадочные красноватые искорки… Или это мне только казалось?.. Лицо её было будто вырезано из удивительно мягкого и тёплого дерева, и в тоже время оно несло в себе точёную чёткость черт: будь то твёрдый подбородок, или же слегка крупноватый, красиво очерченный рот, или тонкий прямой нос с закругленным кончиком. А её широко расставленные большие глаза, словно, отражавшие земное небо в лёгких стайках белоснежных облачков, могли заворожить, наверное, даже богов.

Во всяком случае, я был сражён ими в первую же секунду и даже не пытался скрыть этого.

— Но, зачем, же вы пришли сюда, Акира? — с лёгкой укоризной в голосе спросила Светлана, заботливо посмотрев на своего руководителя. — Вам сейчас необходим покой и отдых. Разве я не права?

Она взглянула на стоявшую рядом маленькую Эйго, словно, ища у неё поддержки.

— Действительно, ваша рана… — начала, было, та, но экзоархеолог решительно прервал её.

— Моя рана — сущие пустяки в сравнении с целью, к которой мы все идем! Она лишь будет мне напоминанием о моей глупости и поспешности в принятии ответственных решений… Но сейчас с нами представитель Охранных Систем, который, как я надеюсь, понесёт теперь ответственность за нашу безопасность и не позволит мне и вам неоправданно рисковать собой.

Акира Кензо доверительно посмотрел на меня.

— Сейчас мы готовим специального робота-проходчика, чтобы спустить его в шахту пирамиды, — пояснил он. — Это даст нам возможность обезвредить расставленные там «ловушки» или хотя бы обойти их стороной. Как только робот будет собран, мы возобновим свои исследования. У механников на это уйдет ещё два-три дня, так, что пока у вас есть время осмотреться, а у меня будет возможность посвятить вас во все детали этого проекта.

— Давайте расскажем нашему гостю о загадках Сидонии, — предложила Светлана, загадочно сияя глазами.

— Верно. Именно это я и собирался сделать, — согласился с ней Акира Кензо, решительно поворачиваясь к своим товарищам.

— Иллик! Принеси, пожалуйста, сюда мой информационный модуль-терминал. А ты Зуко вместе с Эйго подготовьте экран для показа. И погасите кто-нибудь свет, наконец! — нетерпеливо распорядился он.

Его помощники развернули гемисферный экран, скрывавшийся в небольшой нише между полок с мнемокристаллами, и я обратил внимание на висевшую над нишей стереодиораму.

Прозрачный кристалл открывал взору зрителей бескрайние морские просторы далёкой Земли. Могучие морские волны пронзительной синевы в мохнатых пенных шапках дробились в тучи брызг о чёрные камни далёкого острова. Там на скале вздымался в хмурое небо неясный контур старинной крепости с полуразрушенными серыми башнями. Угрюмый шар закатного солнца тлел у самого горизонта, озаряя багряными всполохами края зияющей в облаках пропасти. Какой-то безысходной печалью и тоскливой грустью веяло от этого морского пейзажа. И только одинокая стая птиц, отважно тянущаяся в неведомые дали по широкому красному лучу света, как по призрачной дороге, вселяла в душу зрителя радость надежды…

Когда освещение в кают-компании погасло и все расселись на диване в нетерпеливом ожидании рассказа экзоархеолога, из светящихся глубин ожившей полусферы ударили лучи далёкого солнца, расстилая в безмерном пространстве трепещущий и невесомый золотистый ковёр.

Далеко впереди по привычному пути, летела маленькая планета, огибая громадное кольцо своей орбиты. По красноватому оттенку её поверхности можно было без труда узнать Марс. Постепенно приближаясь, он занял вскоре всё пространство экрана — холодный и такой же таинственный, как и много веков назад. Таким его и видят пилоты челночных кораблей, доставляющих сюда оборудование и грузы для планетарных станций. Таким его видел и я несколько часов назад.

— Марс издревле привлекал внимание людей, — неторопливо заговорил Акира Кензо, словно читая лекцию по астрономии или планетологии.

Но я догадался, что его слова обращены, прежде всего, ко мне.

— Этот интерес вполне оправдан, ведь планета эта поистине является кладезю загадок, уносящих нас в далёкое-далёкое прошлое. Я прав, Амоль?

Экзоархеолог обратился к смуглому молодому тёмноволосому человеку, пристроившемуся около полки с фильмами.

— Амоль наш астроном, и, без сомнения, в перспективе выдающийся! — пояснил Акира Кензо для меня.

Немного смущаясь, молодой астроном потупил взор тёмных пронзительных глаз, но через мгновение уже совладал с собой и утвердительно кивнул.

— Да, действительно, — сказал он звонким баритоном. — На Марсе немало загадок. Взять, хотя бы, его орбиту. Как все вы хорошо знаете, она имеет необычно вытянутую эллиптическую форму. Это отличает её от круговых орбит других планет земной группы. Орбита эта ежегодно приносит Марс близко к Солнцу, а затем относит планету, очень далеко от нашего светила. Длительные наблюдения дают нам все основания полагать, что марсианская орбита когда-то в прошлом была нарушена. Именно поэтому у неё такая форма и очень большой эксцентриситет. В пользу такого вывода говорит так же и ось вращения самой планеты. Она на протяжении продолжительных периодов выписывает в пространстве дикие «кренделя», существенно меняя угол наклона планеты по отношению к Солнцу от четырнадцати и девяти десятых до тридцати пяти и пяти десятых градусов.

Амоль Сайн поднялся со своего места и подошел к висевшему в воздухе красноватому шару планеты, встав сзади голограммы.