Сергей Дмитрюк - Чаша Отравы

Чуть дальше, у большого куполообразного кургана, заключённого в ячеистый каркас из металлических балок и трубок, двигалась группа из четырёх человек в скафандрах, поднимаясь по отлогой возвышенности. Похоже, они несли детали какого-то механизма. У одного в руках была связка толстого кабеля. Другой, осторожно шагая по камням, нёс на плече странный цилиндрический предмет в кожухе. Отсюда, с высоты пирамиды, он напомнил мне ствол старинной пушки. Ещё один из этой группы держал подмышкой некое подобие штатива или подставки. Шедший впереди человек нёс блестящий металлический чемоданчик, легко и непринужденно прыгая с камня на камень.

Вот он остановился на самой высокой точке подъема у края тёмной ложбины и взял в руки небольшую светящуюся планшетку, висевшую у него на шее, словно, сверяясь с каким-то планом или картой. Подошедшие сзади товарищи терпеливо ждали. Человек с планшеткой что-то сказал одному из них, тому, что нёс замысловатый цилиндр, и указал рукой на север, показывая направление. Второй согласно кивнул, опуская свою ношу на большой камень, и заглядывая в планшетку первого.

Мне стало интересно, о чём они говорят. Я настроился на волну их радиосвязи и услышал звонкий голос. Оказалось, что говорившей была женщина, уверенно отдававшая команды своим помощникам.

— Нужно расчистить коридор в этом направлении, сто метров строго на север. Согласно карте раскопок завтра здесь будет вестись сканирование. Сейчас установим плазменную пушку, а после придется немного поработать руками. Техника пока вся задействована на других направлениях, а нам нужно успеть до заката избавится от всех этих камней.

— Что опять насыпать вагонетки и толкать плечом? — раздался насмешливый и слегка возмущенный голос одного из этой четверки. — Мы не для того сюда добровольцами пошли…

— Что, что? — оборвала его женщина, решительно поворачиваясь к говорившему. — Ах, не для того? Тогда можете добровольцами и отсюда! — Она сделала красноречивый жест рукой. — У нас в организационном комитете ещё пять тысяч добровольцев дожидаются своей очереди. Плакать о вас не станем!

— Ладно, ладно вам, Д ара, — поспешно вступил в разговор ещё один доброволец, делая примирительные жесты руками. — Надо так надо. Мы к любому труду готовы. Ивор просто погорячился. Правда, Ивор? Просто он всегда мечтал быть великим археологом, но забывал при этом, что труд землекопа так и остался неотъемлемым спутником этой профессии.

На его слова все весело рассмеялись.

— Хорошо, — примирительно сказала женщина по имени Дара. — Тогда давайте работать!

Все принялись сноровисто собирать на вершине холма лучевую пушку. Протянув к ней кабель, соединенный с металлическим чемоданчиком — пультом управления — люди нацелили пушку в нужном направлении, и укрылись в ложбине за массивными камнями.

Зелёные огни по краям ближайшей траншеи тревожно замигали. Машины с ковшами прижались к краю высокого отвала (видимо, операторы, управлявшие ими, были предупреждены по рации об опасности). Ещё мгновение и фиолетовый луч вырвался из дула лучевой пушки, устремляясь в сторону далёкой горы. Язык пламени неистово рвался вперед, вытягиваясь и становясь всё ярче, а следом за ним росла и широкая борозда расплавленного грунта. Красные пятна раскалённых камней мерцали в облаках пыли, словно, угли костра, взрывались, разлетаясь в стороны огненными осколками.

Я, как завороженный, следил за необычным зрелищем. За первым «выстрелом» последовал второй, затем третий, четвёртый, и оплавленные борозды легли на марсианской поверхности широким веером, обнажив выступы серых скальных пород. Ещё раз, сверившись с картой, четверка людей, управлявших лучевой пушкой, по-видимому, осталась довольна проделанной работой. Разобрав свой грозный аппарат, они стали снова спускаться в долину. Огни оградительных барьеров засияли ровно и ярко, и на дне траншеи внизу, у подножья пирамиды закипела прежняя работа.

Я перегнулся через поручни ограждения и посмотрел туда. Восточная сторона пирамиды была сильно повреждена. Ровные отточенные грани превратились там в осыпи больших каменных осколков на дне глубокой впадины. Куда-то туда, в неведомую мне глубину этой пятигранной скалы уходил вертикальный колодец шахты, по которому спустились мои новые товарищи, доставив к исходной точке предстоящего нам пути разведочного робота.

— Не страшно здесь одному? — насмешливый знакомый голос раздался в наушниках моего шлемофона, казалось, совсем близко, словно, говоривший стоял тут же, за моей спиной.

Я обернулся и действительно увидел Акиру Кензо. Вслед за ним появился и наш астроном Амоль Сайн. Он поднял руку, приветствуя меня. Платформа подъемника, бесшумно остановившаяся на вершине пирамиды, мерно помигивала сигнальными огоньками, как будто приглашая ступить на неё. Сквозь стекло шлема лицо экзоархеолога обрело ещё большую схожесть с лицом Будды.

— Любуетесь нашими раскопками? — поинтересовался он, встав рядом со мной у поручней ограждения.

— Да, вы правы. Это действительно впечатляет. Оказывается у вас невероятно сложная и тяжёлая работа! И это при всем могуществе современной техники!

— Дорогой, Сид! — усмехнулся Акира. — Работа археолога мало изменилась за прошедшее тысячелетие. В основном это кропотливый ручной труд, требующий большого внимания, терпения и времени… И оставляющий за собой кубометры перекопанной земли.

Он весело рассмеялся.

— Пожалуй, — согласился я, снова оглядывая панораму раскопок. — Здесь есть над, чем потрудиться.

— На самом деле Марс не самый сложный участок нашей работы. Хотя регулярные песчаные бури и доставляют нам немало хлопот… И ещё нужно учитывать, что это всё-таки чужая планета!

В наушниках раздался его иронический смешок.

— А какой самый сложный объект для археологов?

— Если говорить о Земле, то это, пожалуй, комплекс на плато Гиза. Там тоже наступающие пески, с которыми раньше, до растопления ледников приходилось упорно бороться. Вы знаете, что за всю трех тысячелетнюю историю династического периода, египетский Великий Сфинкс был свободен от песка лишь в течение пары сотен лет? Всё же остальное время из песка торчала только его голова. В эпоху ислама арабы даже прозвали её Абуль-Гол, что означало «Отец Ужаса».

— В самом деле?

— Да. Хотя бывали времена, когда пустыня Сахара превращалась в саванну, на просторах которой на протяжении тысячелетий текли реки, разливались большие озера, паслись стада зверей. Гигантское русло транссахарской реки Кинипс пересекало всю пустыню с юга на север от нагорья Тибести до залива Сидра Средиземного моря, превосходя шириной даже Нильскую долину. За последние полмиллиона лет Сахара уже пять раз переживала периоды дождей. Особенно хорошо развитая гидрография Сахары показана на средневековых картах, вычерченных по таблицам александрийского географа Птоломея. Но потом периоды дождей в межледниковый период сменялись засухой, и всё плато Гизы снова становилось погребенным под песком. Только три пирамиды оставались неподвластны стихии пустыни. Даже обредшие неожиданную силу в начале двадцать первого века радикальные исламисты, пытавшиеся уничтожить уникальные памятники истории по всей Малой Азии и в Северной Африке так и не смогли тогда этого сделать.