Джон Адамс - Царствие Хаоса

Он стоял посреди своей улицы с мечом в руках, а со всех сторон наступали его соседи. Чтобы его убить.

Видеоигры не подготовят к такому.

И кино не подготовит.

Никакая тренировка не подготовит.

Ничто не подготовит.

Ничто.

Он сказал:

— Пожалуйста…

Люди с мертвыми глазами и лицами провыли в ответ. И бросились на него, как стая саранчи.

Меч, казалось, двигался сам по себе.

Том чувствовал, как его рука поднимается и машет. Как пальцы сжимают рукоять то слабее, то крепче, когда он меняет направление удара. Сверху вниз. Справа налево. Выпад.

Он видел мелькание серебряного клинка, подвижного, как ртуть, отражающего огни этой ночи.

Он испытывал дрожь и шок, когда оружие кололо и резало тела и разрубало кости.

Он чувствовал, как ноги делают шаги и развороты; как торс поворачивается в талии, колени сгибаются и разгибаются, как пятки отрываются от земли, чтобы вложить в удар вес всего тела или позволить телу сделать быстрый разворот.

Он чувствовал все это.

Он не понимал, как все это может происходить, если сознание остается пустым. Все происходило без участия его воли. Вне его контроля.

Все происходило само по себе.

Воющие монстры бросались на него.

А его меч их пожирал.

Три страшных минуты спустя Том отпер багажник и поднял крышку.

Бенни скорчился там, в глубине, всем телом прижавшись к спортивной сумке Тома. Мордашка в соплях и слезах. Бенни открыл рот, чтобы опять закричать, но не стал. Когда увидел Тома — не стал.

Том стоял перед ним, с мечом в одной опущенной руке и с ключами в другой. Он был покрыт кровью. И его меч был покрыт кровью.

А вокруг автомобиля — больше десятка окровавленных тел.

Бенни закричал.

Не потому, что все понял — для этого он был слишком мал, — а потому, что запах крови напомнил ему о папе. И о доме. Бенни хотел к маме.

Он кричал, а Том, дрожа с головы до ног, стоял перед ним. Жгучие слезы выплескивались из его глаз и серебряными струйками текли по лицу.

— Прости, Бенни, — сказал он голосом, таким же сокрушенным, как весь их мир.

Том сорвал с себя залитую кровью рубашку. Футболка под ней тоже испачкалась, но не так сильно. Все еще дрожа, он поднял Бенни и крепко прижал к себе. Бенни запротестовал, стал бить его крошечными кулачками.

— Прости, — снова сказал Том.

Их окружали неподвижные куски тел — и тишина.

А потом — нет.

С боковых улиц, из открытых дверей домов появились новые. Их появлялось все больше.

Больше.

Больше.

Мистер Гейнор из крайнего дома на этой улице. Старая миссис Милхон с соседней улицы, в своем неизменном ветхом халате. Дети Канов. Делия и Мари Свенсон. Остальных он не знал. Даже двое полицейских в рваных мундирах.

— Нет, хватит, — сказал Том.

Он уткнулся лицом между шеей и плечиком Бенни. Как будто мог там найти утешение.

Хватит.

Но они все прибывали, и частью сознания Том понимал, что они будут прибывать всегда. Вот как все обстояло теперь. На это намекали в новостях. Улица, где он жил, доказала, что это — правда.

Том стал пробивать себе путь.

Он пнул мистера Гейнора в пах. Сила удара согнула того пополам. Мистер Гейнор должен был свалиться на землю, упасть с посиневшим лицом и свернуться в позе зародыша.

Но он не упал.

Гейнор покачнулся и опустился на одно колено. Его лицо не изменило выражения. Вообще. Нисколько. Ни один мускул не дрогнул.

Потом Гейнор грузно поднялся на ноги и снова пошел вперед. Протягивая руки к Бенни.

Том снова ударил его ногой. В то же самое место и сильнее.

На этот раз Гейнор даже не опустился на колено. Он качнулся назад, но восстановил равновесие и снова двинулся к ним.

Том выругался. Обозвал его самыми грязными словами, какие смог вспомнить.

Бенни взвизгивал каждый раз, когда Том бил ногами. Том надеялся, что он не слишком сильно сдавливает брата, вкладывая усилие в пинок.

Он ударил снова, только теперь не в пах, а в бок. Ниже. В колено. Бедренная кость сломалась со звуком удара битой по мячу.

Резко.

На этот раз Гейнор свалился. Не от боли. Молча. Просто упал. Сломанная кость проткнула его хлопковые брюки и торчала, зазубренная и белая. Том наблюдал, как он пытается встать. Сила тяжести тянула его вниз, сломанная кость не давала нащупать опору.

Без боли.

Просто сломанная кость.

Том попятился, развернулся. И побежал. Держа в руках орущего Бенни.

Он пронесся между припаркованными машинами, перепрыгнул через валяющийся на земле велосипед, продрался через узкую щель в бирючинной изгороди и выпрыгнул на тротуар.

Там он увидел двух незнакомых подростков. Они стояли на коленях, зарывшись лицами во что-то склизкое и теплое — от него поднимался пар.

Желудок.

Том не знал, кто это был. Но видел, как подергиваются мертвые руки.

Тут подростки отпрянули от еды, глядя на нее праздно и тупо. Наполовину съеденное тело вздрогнуло. Труп попытался сесть, но этому помешало отсутствие мышц живота. Он перекатился на бок, вываливая из себя кишки, будто мертвых змей. Подростки встали с колен, подняли головы и принюхались.

И обернулись к Тому.

И Бенни.

Бенни все кричал, и кричал, и кричал.

И вот тогда… только тогда очертания проблемы сформировались в сознании Тома. Не причины, не значение, не решение.

Очертания.

Он попятился, развернулся и снова побежал.

Лужайки перед домами были полны медлительных тел. Некоторые растянулись на траве, как сломанные морские звезды, не имея достаточно мышц или сухожилий, чтобы двигаться хоть каким-нибудь способом. Другие шли за ним, неотступно и медленно. Медленно, но неотступно.

Том бежал очень быстро, прижимая брата к себе, грудью чувствуя биение его сердца.

Улица впереди была заполнена людьми, которые раньше жили здесь, в Сансет-холлоу.

Сейчас они все здесь.

Сейчас они все.

Потом еще одна фигура вышла из-за изгороди.

Невысокая красивая девушка. В разорванном платье. Испуганные глаза на бледном лице.

— Том?.. — позвала она.

— Шерри, — ответил он.

Шерри Томлинсон училась с ним в школе. Со второго класса и до окончания. Он хотел с ней встречаться, но она всегда вела себя с ним очень сдержанно. Не холодно, просто не проявляла интереса.

Теперь она шла к нему, не обращая внимания на меч, не обращая внимания на кровь. Она протянула руку и коснулась его лица, его груди, его рук, его рта.

— Том? Что это?

— Шерри? С тобой все нормально?

— Что это? — спросила она.

— Не знаю.

Он не знал. То, что сообщали в новостях, звучало неправдоподобно. Все началось в Пенсильвании. Потом люди заболели и в других городах. Везде, где приземлялись самолеты из Филадельфии. Вокруг магистралей 1-95 и 1-76, распространяясь от автобусных терминалов и железнодорожных станций. Журналисты называли числа пострадавших. Сначала — инфицированных, а затем — человеческих жертв. Однозначные цифры. Потом — трехзначные. Когда Том мчался из полицейской академии домой, говорили о районах, с которыми пропала связь. О карантинных зонах. В небе летали вертолеты. Много вертолетов.