Роман Бобков - Хроники острова магов. Семена жизни. Книга 1. Замок на болоте

В конце концов боевой вепрь снова был вынужден успокоиться и уйти вглубь загона, чтобы не подвергать бессмысленному истерзанию свой нос. А Крагх, издав напоследок свой драконий рык, опять спокойно развернулся и ушел ожидать прихода вечерней стражи, которая на этот раз на шум, издаваемый боевым вепрем, не появилась.

Такое представление, устраиваемое Крагхом в пещерах ожидания, продолжалось еще несколько дней. Он регулярно истязал боевого вепря своими точными ударами, при этом сам оставаясь целым и невредимым. Конечно, зверь не был настолько глуп, чтобы, как первые два раза, пытаться повредить неподдающуюся решетку и достать стоящего на безопасном расстоянии драконоголового. Уже на следующее утро, когда Крагх в третий раз стал дразнить его из-за решетки, боевой вепрь не двинулся с места.

Тогда последний из рожденных стал подходить к загону так близко, что ловкое животное вполне могло пропороть ему брюхо, достань оно Крагха. Но тот был еще более ловок и успевал отскочить в сторону, в, казалось, самый последний момент. И конечно, при этом не забыв нанести удар кулаком в большой приплюснутый нос.

В такие моменты переживающая за брата Сильмара, плела заклинание упругой кожи, но ни разу не было случая, чтобы оно понадобилось.

В конце концов боевой вепрь перестал поддаваться и на эти провокации последнего из рожденных. Он опять стоял в глубине загона и лишь сверлил возмутителя спокойствия своими налитыми кровью глазами.

Тогда Крагх решил пойти еще дальше в своих рискованных и непонятных действиях. Он стал перелезать через решетчатую ограду прямо в загон к зверю. Но боевой вепрь напрасно поначалу обрадовался такой наглой беспечности своего обидчика. Крагх по-прежнему с легкостью уворачивался от его пасти и копыт, моментально при приближении зверя влезая обратно на решетку ограды, да еще и не забыв при этом наградить животное очередным тумаком.

Каждый раз, когда Крагх шел к загону, он неизменно приподнимал верхнюю губу, обнажал зубы и издавал свой, наполненный предвкушением опасной забавы, гортанный рык. Измученный постоянными издевательствами боевой вепрь, с распухшим, незаживающим носом и заметно впавшими от недоедания боками, воспринимал уже каждое приближение последнего из рожденных больше с бессильной ненавистью и даже опаской, чем с лютым желанием отомстить и уничтожить. Ведь все попытки животного достать своего истязателя так ничем и не закончились.

Вепря по-прежнему кормили, а точнее, поили непонятной, похожей на кровь жидкостью всего один раз в день. При этом скелеты совершенно не обращали внимания на разбитый нос зверя, а его измождение, казалось, их полностью устраивало.

Вечером пятого дня, считая с того момента, когда в пещеры были помещены боевой вепрь и полоумный старик, стражники открыли загон и вывели оттуда хоть и заметно похудевшее, но все равно огромное и опасное животное. Зверя повели на выход из пещер ожидания, не забыв предварительно запереть всех остальных ожидавших своей участи пленников.

– Скоро, скоро, скоро! – вопил в своей пещере безумный старик, в то время как боевого вепря вели к выходу. – Скоро он расквитается со всеми, кто был рядом во время его истязаний и голода! Он сожрет всех, всех, всех!

К периодическим безумствам старца за эти дни уже все привыкли. Так что и сейчас никто на его крики никак не отреагировал. Лишь сам боевой вепрь, как бы подтверждая выкрики безумца, злобно скалился на всех, кто оставался в пещерах ожидания. А проходя мимо пещеры Крагха и Сильмары, утробно зарычал.

Ночь прошла как обычно, а утром следующего дня, когда стражники открыли решетки пещер, на пороге больших ворот появился сам Некромант.

– Поздравляю вас, мои ожидающие гости! – остановившись, громко начал он. – Пришло время для испытания, которое на деле покажет вашу пригодность и состоятельность! Вам выпала великая честь показать свою доблесть перед взором тысяч других воинов!

Маг говорил напыщенно и торжественно, явно находясь в прекрасном расположении духа. После своей недлинной речи он развернулся и ушел, а скелеты направились к пленникам, чтобы вывести их на арену испытания.

Рев моторов, лязг гусениц и стоящая столбом пыль нарушали тишину покой и красоту горного пейзажа. Под палящим солнцем двигалась военная колонна. На небе было не облачка, и лишь парящая в вышине свободная птица, разрезала его синеву. Пот катил градом с уставших, обветренных, и загорелых лиц военнослужащих.

Глеб сидел на горячей броне замыкающего колонну танка, а рядом с ним устроились молодые, еще не обстрелянные контрактники. Для своего первого боевого выезда, они были достаточно спокойны. Лишь бегающие глаза выдавали их напряжение и волнение.

Начальство, сумевшее уговорами и обещаниями склонить этих, только вчера закончивших учебку юнцов подписать бумаги о желании проходить дальнейшую военную службу по контракту, успешно отрапортовало наверх, получило свои премиальные и навсегда забыло об этих солдатах. Не они первые, не они последние. Главное, что по бумагам все чисто и законно. А то, что, кроме вшей да отметки в военном билете, ничего они за свою службу не заработают, дело десятое.

Сам Глеб был потомственным военным, его предки сражались еще под командованием Багратиона и Кутузова, а дед прошел до конца Вторую мировую, дойдя до самого Берлина. Поэтому, когда после окончания школы наступил момент определения дальнейшего жизненного пути, выбор был очевиден – военное училище. Уже там Глеб понял, что та армия, про которую пишут в книжках и показывают в кино, совсем не похожа на реальные солдатские будни. Особенно его раздражали занятия по строевой подготовке.

Нет, конечно, на параде шагающие под звуки оркестра военные смотрятся красиво, но какой от этого толк в реальных боевых условиях? Солдатскую муштру высмеивал еще сам Суворов, не раз, правда, находившийся за свое мнение в опале перед царской властью. Но при этом навсегда оставшийся великим, не знающим поражений полководцем.

Глеб был готов днями напролет заниматься физической подготовкой, армейским рукопашным боем, прикладными занятиями по тактике, стрельбами и другими правильными, как он их называл, военными науками. Но маршировать часами на плацу, а потом умирать и засыпать от скуки в учебных классах было невыносимо.

Однако Глеб благополучно и даже с отличием доучился до последнего курса, по окончании которого написал рапорт о распределении его в горячую точку. Прозябать с солдатами в казармах он не хотел. Считал, что раз военный, то должен воевать. Надеялся, что хоть в реальных боевых условиях получит то, о чем мечтал с самого детства. А именно, в суровых военных условиях с честью и доблестью бороться за правое дело, беспрекословно выполнять приказы отцов-командиров и, может даже, прославиться, совершив какой-нибудь подвиг.