Нил Шустерман - Разделенные

– Круто, не Иисус будет спасать нас, а мы будем спасать Иисуса! – гогочет кто-то из членов «Клуба подкидышей», когда Старки излагает им свой план.

Другой мальчик заезжает остряку по башке.

– Это имя произносится «Хесус», тупица!

Неважно, как оно там произносится. Подкидыш Хесус-Иисус на этот раз упорхнет из рук палачей.

В одиннадцать вечера, за сутки до того, как за Хесусом должны прийти инспекторы, Старки и девять членов «Клуба подкидышей» берут штурмом дом № 287 на Норт-Брайтон-лейн. Они вооружены до зубов: Старки взломал арсенал. До места спасатели добрались на машинах, ведь ребята из автомастерской – члены все того же клуба.

Они не стучатся, не звонят. Они попросту врываются в дом с двух сторон, взломав переднюю и заднюю двери, как спецназ, накрывший притон наркодилеров.

Женщина кричит и пытается спрятать двоих детей в задней комнате. Старки не видит никого, кто по возрасту подходил бы для их спасательной операции. Он бросается в гостиную. Там хозяин дома срывает карниз, на котором висят гардины, – какое-никакое оружие, искать другое времени нет. Старки играючи разоружает мужчину и, уперев дуло автомата ему в грудь, прижимает к стене.

– Хесус Ла Вега. Говори, где он. Быстро!

Глаза мужчины в панике бегают по сторонам, затем останавливаются на чем-то за спиной Старки. Тот оглядывается, и вовремя: на голову ему едва не обрушивается бейсбольная бита. Старки уклоняется, бита свистит мимо. Парень с битой – по комплекции типичный полузащитник.

– Стой! Ты Хесус Ла Вега? Мы здесь, чтобы спасти тебя!

Но парень не слушает и снова машет битой. Удар приходится Старки по ребрам. Взрыв боли. Старки валится на пол, его автомат летит за диван, а верзила уже заносит биту для следующего удара. Бок болит так, что Старки даже вздохнуть не в состоянии, лишь хватает воздух ртом, как рыба на берегу.

– Инспекторы! Сюда! Завтра! – выдавливает он. – Твои родители! Отдают тебя! На разборку!

– А еще чего придумаешь? – говорит верзила и заносит биту. – Беги, папа! Уходи!

Мужчина пытается спастись, но другие подкидыши загоняют его в угол. Да что этот парень, тупой?! Не понимает, что его предки подписали ордер на разборку? Хесус Ла Вега уже готовится еще раз ударить Старки, но тут один из подкидышей заходит ему за спину с огромным футбольным кубком в руках и изо всей силы врезает полузащитнику мраморным основанием по затылку. Хесус падает. Вслед за ним на пол летит разбитый кубок.

– Ты что наделал?! – орет Старки.

– Он хотел тебя убить! – орет в ответ подкидыш.

Старки наклоняется над Хесусом. Из головы парня хлещет кровь – на ковре уже целая лужа. Глаза полузащитника приоткрыты. Старки щупает пульс, но не находит, а повернув голову «спасаемого», обнаруживает ужасающий пролом в черепе. Одно, во всяком случае, ясно: разборка Хесусу Ла Вега не грозит. Потому что он мертв.

Старки вскидывает глаза на убившего Хесуса. Тот в панике.

– Я не нарочно, Старки! Честно! Клянусь! Он же хотел тебя убить!

– Ладно, ты не виноват, – говорит ему Старки и поворачивается к отцу Хесуса, тот так и сидит в углу, как паук.

– Это все из-за тебя! – визжит Старки. – Ты держал его здесь, как в тюряге, чтобы потом разобрать! А теперь он мертв по твоей милости!

На лице мужчины появляется выражение ужаса.

– М-мертв? Нет!

– Ой, вот только не надо делать вид, что тебе не все равно! – Старки больше не может этого выносить, не может сдерживать свою ярость. Вот он, виновный, не человек, а чудовище, собравшееся отдать подкидыша на разборку! Он за это заплатит!

Не обращая внимания на боль в боку, Старки, пинает мужчину в грудь. «Это ему должно быть больно, а не мне! Ему!» Старки пинает снова и снова. Папаша кричит, стонет, но Старки продолжает избивать его, не в силах остановиться, как будто через него изливается ярость всех покинутых на чужих порогах младенцев, всех нежеланных детей, детей, которых считают недочеловеками только потому, что они не нужны собственным мамашам.

Наконец, один из подкидышей хватает Старки и оттаскивает от стонущей жертвы.

– Хватит! – говорит подкидыш. – Он осознал свою ошибку.

Папаша, еле живой, весь в крови, собрав остатки сил, ползет к двери. Остальные члены семьи успели спастись – убежали к соседям. Наверняка вызвали полицию. Старки вдруг понимает, что зашел слишком далеко и теперь останавливаться нельзя, надо закончить дело. Эх, не к этому он стремился, но ничего. Из случившегося еще можно извлечь пользу. Да, мальчик, которого они собирались спасти, мертв, но их усилия не должны пропасть даром. Эта ночь все равно послужит делу справедливости для всех подкидышей страны!

– Пусть это будет предостережением! – кричит он вслед мужчине, который торопится к входной двери. Старки видит, что на верандах соседних домов столпились люди. Вот и отлично! Пора им услышать и хорошенько усвоить то, что он скажет!

– Пусть это послужит предостережением! – снова выкрикивает он. – Зарубите себе на носу все, кто вздумает отдать подкидыша на разборку! Вас всех постигнет та же участь! – И в порыве внезапного вдохновения Старки несется через весь дом в гараж.

– Старки! – окликает его кто-то. – Что ты на хрен делаешь?

– Увидите!

В гараже он находит канистру с бензином. Она наполовину пуста, но этого хватит. Он бежит обратно через дом и поливает все на своем пути. Хватает с каминной полки коробок спичек…

Через несколько мгновений он уже мчится через лужайку прочь от дома, к друзьям, ожидающим в джипах, а над домом поднимается зловещее зарево. К тому времени как Старки забирается в джип, пламя уже видно в окнах, а когда машина выруливает на дорогу и растворяется в ночи, окна со звоном лопаются, и из них вырываются огонь и дым. Дом превращается в пылающий факел, в маяк, вещающий всему миру, что здесь был Мэйсон Старки и что за преступления последует страшная расплата.

«Этот документ я подписываю по доброй воле».

Такова последняя строчка договора, под которым, как и предсказывала Роберта, Риса Сирота поставила свою подпись. Этим актом Риса обеспечила себе новый позвоночник. Она снова будет ходить. Но это еще не все. Подписание этого документа повлекло за собой целую серию событий, которых Риса не могла предвидеть, – событий, тщательно срежиссированных Робертой, ее покровителями и их деньгами.

«…подписываю по доброй воле».

Риса никогда не каталась на лыжах – в государственных приютах такими изысканными забавами детей не балуют, – но все последние ночи ей снилось, как она летит на лыжах по крутому склону, спасаясь от несущейся по пятам лавины. И не остановиться, пока не достигнешь подножия или не сорвешься с обрыва и не разобьешься насмерть…