Юрий Шушкевич - Вексель Судьбы. Книга 1

Сам хозяин усадьбы, сделавшийся совсем недавно обладателем умопомрачительного состояния, одетый в незамысловатый песочного цвета пиджак и демократичные джинсы встречал гостей на идеально подстриженной зелёной лужайке с бокалом шампанского в руке. Подарив Марии приветственный комплимент и поздоровавшись с Алексеем и Петровичем, Гановский отдал бокал лакею и заключил Бориса в крепкие дружеские объятия. Борис хорошо знал Гановского ещё со времён Кипра и теперь с удивлением отметил, принимая поцелуй в шею, что Гановский абсолютно трезв. «Видимо, держит шампанское для вида, бережёт здоровье. Намерен, значит, жить долго. Молодец, noblesse oblige [44] положение обязывает ( фр. ) !»

Из импровизированных комментариев Гановского, которыми он продолжал встречать подъезжающих гостей, можно было заключить, что сегодняшнее мероприятие — что-то вроде открытия сезона, которое олигарх намерен взять за правило устраивать каждый год на берегах Москвы-реки. При этом отмечать «точку зенита» всем друзьям предлагается в конце июля в Каннах, а на закрытие сезона он приглашает в Монако.

— Дела в гору пошли? — дежурно поинтересовался Борис у широкоплечего белокурого американца лет пятидесяти, работающего у Гановского юристом.

— Да, мы предпринял эффективный шаги, — с небольшим акцентом не без гордости ответил американский экспат. — Имеем подряд нефтепровод, олимпик Сочи, и один важный траст. В управлении целых пять долгоиграющий пакет Роснефть и Газпром!

— Молодец, поздравляю. Очень рад, что твой босс в Москве хотя бы начал бывать. А то всё вечно за границей, толком не пообщаешься!

— Москва, — ответил американец не без гордости прежде всего за себя, — скоро будет второй Гонконг! А десять лет через — второй Нью-Йорк, запоминать!

— Запомню, — дружелюбно согласился с американцем Борис, и заприметив кое-кого из прежних знакомых, поспешил к столику под сосной, куда доставили поднос с коктейлями и холодные закуски.

Алексей остался вместе с Марией и был вынужден принять на себя всю столь привычную для спутников знаменитостей тягостность постоянного внимания, приветствий, предложений что-то обсудить и предпринять, восторженных комментариев и непременных просьб сфотографироваться. Но Алексей рассудил, что не должен сопротивляться данной роли, поскольку она будет способствовать успехам Марии и отчасти поможет его собственной интеграции в современное общество. Несмотря на неоднозначность своего отношения к этому светскому собранию и его участникам, Алексей не сомневался, что интеграцию лучше начинать «с верхов», нежели долгие годы корпеть где-нибудь в подвальных этажах.

Приятной неожиданностью для Алексея было то, что некоторые из гостей запомнили также и его собственное появление на сцене в первом номере, так что теперь не скупились на комплименты и лестные оценки.

В какой-то момент Мария, почувствовав себя утомлённой от избыточного внимания, предложила в присутствии хозяина вечеринки «заняться делом» и «что-нибудь сымпровизировать». Предложение прошло «на ура», Гановский отдал распоряжение — и вскоре Марию с Алексеем пригласили на огромную открытую террасу, где стоял белоснежный концертный рояль. Прислуга моментально соорудила по краю террасы линию из коктейльных столиков, куда доставили вино и закуски для желающих приобщиться к прекрасному.

Алексей, допуская возможность непредвиденного концерта, ещё днём скачал из интернета и распечатал фортепианные транскрипции различных популярных мелодий. Особое внимание он при этом старался уделять музыке, появившейся после войны, которую в силу понятных причин он прежде не знал, однако демонстрировать это незнание считал для себя недопустимым.

По распоряжению Гановского из «Пежо», припаркованного у входа в усадьбу, тотчас же принесли пухлую папку с нотами, и они с Марией занялись подбором номеров для своей небольшой программы. К ним присоединилась и скрипачка Олеся. Скромная и какая-то даже излишне простая при первом знакомстве, она, как весьма скоро выяснилось, виртуозно владеет инструментом и может аккомпанировать буквально с голоса.

Решив не искушать судьбу, Алексей в качестве разминки принялся наигрывать вариации из джазовых сюит Шостаковича, некоторые из которых он разучивал — страшно помыслить! — ещё в конце тридцатых. Олеся, когда находила возможным, присоединялась к его игре, и всякий раз ей это удавалось более чем удачно. Для пробы сил в современных вещах Алексей взял несколько транскрипций Леграна, Кола Портера и Пола Маккартни, чем сразу же сорвал аплодисменты. Однако на поступившую просьбу сыграть что-то «посвежее» задумчиво ответил, что его пристрастия остановились на лучшей и самой богатой, по его мнению, области музыки, оформившейся в начале XX века «на основе уникальных для Европы интонаций русского невыхолощенного симфонизма, французского импрессионизма и американской джазовой импровизации».

Во время небольшого перерыва, когда разгоряченному игрой Алексею принесли фужер с коктейлем, Мария сообщила шёпотом: «Публика плохо разбирается в музыке и я боюсь, что тебя начнут воспринимать как тапёра. Попробуй показать им что-нибудь особенное!»

«Но что именно их сможет удивить?» — спросил Алексей.

«Может быть, ещё одно старое польское танго? — подсказала Маша. — Это ведь в самом деле удивительная музыка, и я теперь понимаю, почему ты к ней столь неравнодушен».

Алексей согласился, подозвал к себе Олесю и о чём-то коротко переговорив с ней, вскоре громко постучал десертной ложкой по краю бокала, привлекая внимание.

— Дорогие друзья, я исполню для вас одну замечательную песню. Это довоенное польское танго Pamietam twoje oczy [45] помню твои глаза ( польск .) , - объявил Алексей негромким голосом в наступившей вокруг тишине. — Сегодня эту вещь не часто можно услышать, если можно услышать вообще. Тем более что я приготовил для вас маленькую премьеру — я спою это танго на русском языке.

Вновь раздались аплодисменты, которые были прерваны мощными аккордами вступления, неожиданно для всех зазвучавшими с трагической силой и глубиной. Трепетный альтовый звук скрипки мгновенно заполнил собой пространство террасы и вырвался в сад, притягивая внимание собравшихся и заставляя их прервать разговоры. В наступившей сосредоточенной тишине сильно, объёмно и богато зазвучал баритон Алексея: