Юрий Шушкевич - Вексель Судьбы. Книга 1

— Не знаю, Маш. Возможно, кто-то и разговаривал с тобой о крестике, когда нас в бреду бросили ночевать под ольхой. Не бери в голову. Что бы там ни было — мы с тобой живы и у нас всё хорошо!

— Да, ты прав… Но я всё равно хочу отнести этот крестик, как обещала. Ты не будешь против?

— Завтра же сделаем.

Наутро, перед дорогой на Белград, Алексей разыскал неподалёку от ратушной площади католический собор, и они тихо проследовали под его гулкие прохладные своды. Приблизившись к алтарной преграде, Мария в молчании повесила крестик на полуопущенную руку Мадонны, изваянную из нежнейшего розового мрамора. От лёгкого соприкосновения с узорным серебряным ограждением в высоте нефа родился утончённый звук, рассыпающийся над головами коротким эхом невысказанной благодарности.

Следующие дни, лёгкие и яркие, словно в награду за пережитые испытания, принесли путешественникам только радостные эмоции. В Белграде, из гостиницы в Старом городе, было рукой подать до Скадарлии, местного Монмартра, с уютными древними улочками, кофейнями и скучающими художниками, у одного из которых они заказали Машин портрет. Кряжистый и молчаливый собор Святого Саввы поражал своими исполинскими размерами и воскрешённым византийским безразличием к течению времён и переменчивости стилей. А постоянно заполненный публикой пляжный парк у дунайской стрелке с живой весёлостью напоминал, что отвлечься от проблем — не только возможно, но и легко.

Алексей сразу же приметил в белградцах что-то очень импонирующее и не пренебрегал возможностью с ними пообщаться по любому поводу. Встретив на Аде Сиганлии белого как лунь уличного музыканта, игравшего на флейте одну за одной грустные мелодии, исполненные турецкой орнаментальностью и балканским фатализмом, он столь расчувствовался, что переложил ему в фуражку, не глядя, все имевшееся в кармане немалые наличные деньги.

Переехав день спустя в Черногорию и остановившись в Цетинье, они до ночи гуляли по беспорядочным древним улочкам «сербской Спарты», а Алексей, как зачарованный, долго прохаживался вдоль ограды Влашской церкви, скованной из трофейных стволов турецких ружей. В усыпальнице Николы Негоша Алексей рассказал Марии, что предпоследний русский император отчего-то называл черногорского князя своим «единственным другом», а также напомнил, что Милице Корьюс родители дали имя в честь дочери Негоша, вышедшей замуж за внука Николая Первого… «Кстати, чуть позже эта же Милица привела в царский дом Распутина!» — резюмировал он и замолчал, сам поразившись обилию исторических скрещений на столь крошечном пятачке.

Затем Мария убедила Алексея сходить поклониться древней реликвии, хранимой в Цетиньском монастыре. Ссылаясь на свою нерелигиозность, Алексей сперва не посчитал эту затею стоящей, однако после, задержавшись перед Иоанновыми перстами, которые крестили Иисуса, вернулся на улицу в задумчивой сосредоточенности. А на вопрос Марии о впечатлениях вдруг ответил с несвойственной торжественностью, что отныне он «в историчности встречи на Иордане двух пророков не сомневается».

Далее, как и было запланировано, их путь лежал в Дубровник, где на долгожданном морском берегу предстояло провести неделю или даже две. Оставив свой «Мерседес» на стоянке пансиона, расположившегося в чудном уголке старого города возле средневекового фонтана, они с упоением предавались пешим прогулкам, катанию на парусной лодке или просто час за часом проводили на пляже, наблюдая за играющими детьми и легко бегущими, словно волны беспечного сна, стрелками старых чугунных часов. Настоящий курортный сезон ещё не наступил, и город был свободен, чист и особенно приветлив. Цены повсеместно были сказочно низкими, а машины на улицах — непропорционально дорогими, что позволило Марии проницательно подметить обратную зависимость между уровнем достатка и обилием «мерседесов» на балканских дорогах — число последних возрастало по мере усиления «общей нищеты». Однако последнее наблюдение для хорошего и полноценного отдыха не имело никакого значения.

Алексей поймал себя на мысли, что за два минувших месяца он, пожалуй, впервые может позволить себе просто расслабиться и наслаждаться спокойной и солнечной жизнью, ни о чём не думая и ничего не остерегаясь.

Правда, эта расслабленность едва не сыграла с ним довольно нелепую шутку, когда погрузившись на катер, следующий на Локрум, уже после отплытия он удосужился прочесть, что расположенный там знаменитый пляж предполагает у своих гостей отсутствие всяческих одежд и покровов. Немедленно вспомнив огненную дунайскую ночь, устроенную Каплицким то ли во сне, то ли наяву, он громко и сердито закричал по-французски, что его ввели в заблуждение и ему необходимо вернуться. Юный губастый возница разворачиваться не желал, и Алексею пришлось, разыграв перед ним сцену пуританского гнева и всучив пятьдесят евро, под непонимающие взгляды остальных пассажиров добиваться безусловного выполнения своего высоконравственного требования.

В один из дней они выбрались на прекрасный, с зацветающими лавандовыми полями, остров Хвар. Расположившись в небольшом отеле и отужинав, Алексей задержался на веранде, чтобы выкурить по сигаре с новым соседом, испанским торговцем хересом. Когда же минут через пятьдесят он поднялся в номер, то застал Марию в необычном возбуждении.

— Смотри-ка, что я разыскала в интернете! — с ходу выпалила она. — Тебе это ничего не напоминает?

Алексей приблизился к экрану и увидел бледную размытую фотографию, на которой была изображена объятая огнём трубчатая «башня Татлина».

— Что это?

— Я не могу прочитать, сайт на французском…

Алексей немедленно приник к экрану.

— Это страница какой-то маргинальной газеты, — спустя короткое время дал он свои пояснения. — Судя по антуражу — французские новые левые, почитающие Троцкого и Мао… Но вот написано здесь — нечто! Смотри, перевожу дословно: «На последнем сборище панъевропейской банды ублюдков, мажоров и индюков — да, да, именно так, dindons [107] индюки (фр.) , - на этом сборище, известном как Fuhrerakademie [108] академия вождей (нем.) , в минувшую субботу была заживо кремирована Эмма Грюнвальд. Госпожу Грюнвальд считают одним из создателей и руководителей этого борделя, на протяжении последних пятнадцати лет рекрутирующего и поставляющего кадры для комиссий и транснациональных корпораций. Непонятно, что заставило эту особу, состояние которой, по слухам, превышает полмиллиарда евро, взойти на огненный эшафот — предательство подельников, болезнь или желание доказать что-либо из собственных принципов. Говорят также, что первоначально должны были сжечь другую женщину, однако та сбежала. Наш товарищ, тайно сделавший данное фото, сообщает, что кремация вызвала у собравшихся элитариев прилив вдохновения, и после её окончания, как обычно, владыки мира бодро причащались пеплом. Произошедшее с Эммой Грюнвальд для нас любопытно, но в сущности неинтересно, ведь мы не скорбим и не злословим, а готовим революцию». Хм… такой вот текст. И ещё в самом конце приписка: «L'emancipation de l'homme sera totale ou ne sera pas» [109] освобождение человечества будет всеобщим, либо не наступит вовсе (фр.) .