Андрей Филиппов - Эффект загадки

- А зачем вам ее понимать? Это вполне взрослый человек, она имеет право на собственные мысли и выводы.

- Но о чем эти мысли? Хорошо одеться, погулять в компании таких же студентов…

- Либо наконец-то заняться приведением в порядок собственной жизни! – вновь перебивает его ученый, - И именно за этим она явилась ко мне! Вас это не радует?

- А мне она сказала сегодня, что хочет бросить учебу… Дело в том, что я вынужден работать день и ночь, чтобы оплачивать стоимость обучения.

- Вот как? – смеется доктор Чикк, - Это фундаментальное решение. Не беспокойтесь, этого не произойдет. Она просто растеряна. Но желание что-то изменить в себе у нее есть. Если этого желания окажется достаточно, через некоторое время произойдут перемены к лучшему. Если нет – то я считаю, что вам не нужно думать о судьбе никчемной девицы. Как и тысячи других, она найдет свой угол в жизни.

Посетитель вздыхает.

- И в самый неподходящий момент вы собираетесь уйти из Института…

Чикк Кштфорс пристально смотрит на него.

- А при чем здесь я? Она сама хозяйка собственным идеям. И работа хоть под моим руководством, хоть под чьим-то другим остается все той же работой. Она работает над собой.

8.

- Чудеса! – сказал я, - Так выходит, мы почти как на острове?

Шварц, человек прилично старше меня, с пепельно-черными волосами и небольшим приплюснутым носом, молча отхлебнул из кружки и поморщился.

- Коньяку ты сюда переборщил, Крис, - ответил он, - А насчет этого места ты прав. Дорога между скал от трассы на самом деле искусственного происхождения. На камнях следы взрывных работ. Мелкие скалы тянутся и с севера, а с другой стороны река. Рыбешка, кстати, ловится... Я слышал, когда-то здесь была военная база. Вон в той стороне и впрямь есть развалины каких-то бетонных коробок. Ранней весной река выходит из берегов, но сюда не добирается. Мост сносит, а кто его будет чинить?

- Ты здесь давно?

- Каждое лето и осень… лет уж как восемь.

Я улыбнулся и качнул головой.

- Поэт.

Шварц меланхолично пожал плечами. Была глубокая ночь и костер почти не освещал поляну. Ветер не утих к вечеру, он продолжал шелестеть травой и кустами и иногда мне казалось, что я слышу там чьи-то осторожные шаги.

- Погода испортится, слышишь, как ветер шумит? – нарушил я молчание.

- Здесь это ненадолго. Климат.

- Похоже, ты хорошо разбираешься в скалах и климате!

- Ты врач. А я геолог. Правда, бывший геолог, - не сразу ответил он.

- А что случилось? Потерял работу?

- Нет. Вот ты, Крис. Зачем ты болтаешься по лагерям?

Не люблю я подобных вопросов. Какое кому дело? Если мое присутствие кому-то не по душе, так придите и скажите мне об этом. Собственно, каждый ищет здесь что-то свое, но прежде всего – общение. В стремительно прокисающем обществе и система человеческих контактов меняется. И те, которые не нашли другого способа сделать так, чтобы их поняли и приняли, собираются в группы. Иногда у кого-то находятся силы и желания хоть как-то организовать эти группы, чем-то полезным занять. А здесь – никакой организованности.

- Страсть к бродяжничеству, Шварц. К чему-то новому, людям прежде всего. Приятно чувствовать себя полезным.

- Никакой страсти нет, - уверенно ответил он и снова глотнул кофе, - В институте я когда-то изучал социологию. Бродяга бежит от общества. Ему неуютно среди людей, которые достигли в жизни большего, чем он. А ты бежишь к людям и хочешь общаться с ними, чтобы быстро достигнуть результата в их лечении. Потом бежишь дальше, потому что видишь, как эффект твоего лечения начинает стремительно уменьшаться. Конечно, приятно чувствовать себя полезным. Надолго ли польза? Или лучше вылечить раз и навсегда, не бегая от пациентов?

- Ты меня извини, Шварц, но ты путаешь лекарства и слова. Я предпочитаю лечить словами. Ну, смотря какая проблема, конечно. «Алконавигаторы», вон, в выходные барахтались в реке. Сегодня один из них лежит с пневмонией. Я, конечно, назначил все, что нужно, но это лекарства, антибиотики. И мы всегда немного сомневаемся, насколько хорошо это поможет. Психотерапия – дело совсем другое. Мы можем предложить человеку попробовать поверить в наши слова. Когда он будет готов слушать, мы расскажем ему о том, что у него за проблема. Потом вместе найдем решение. А вот решать ее человек будет уже только сам, может быть, на протяжении многих лет. Психотерапевт как бы показывает путь решения, понимаешь? Найти этот путь можно быстро.

- И сам человек захочет приложить силы, чтобы вылечиться? Один захочет, а второй тебя и слушать не станет. Кое-кто рассказывает мне о том, что боится, когда вечером ты приходишь к общему костру. Ты обладаешь знаниями о человеческой психике. Кто знает, может быть, ты умеешь гипнотизировать несколькими словами? – проворчал Шварц, видимо, не поверив мне.

Я расхохотался. Такое я слышу в каждом лагере.

- В том и состоит смысл медицины, друг Шварц, что врачи занимаются только теми, кто пришел к ним сам и выразил желание лечиться! А в лечении человеческой души это один из первейших принципов. Если, конечно, заболевание не такое, что пациента нужно принудительно поместить в больницу, потому что он опасен для себя и окружающих.

- Короче говоря, если крыша поехала. Но это сразу понятно. А если не совсем? Как я понял, понятия нормы в психике вообще нет. Мы все немного больные, так?

- Ты прав. Нормы нет. Слишком сложна человеческая душа, чтобы можно было понять, где она, норма. Но есть одно правило…

Костер совсем угас и я отвлекся, чтобы подбросить веток. Шварц допил кофе и вновь достал свою фляжку с коньяком. Плеснул чуть-чуть в кружку и повернулся ко мне, но я только отрицательно качнул головой.

- Я знаю это правило, - сказал он, - Человеческое общество. Пока мы нормально взаимодействуем с окружающими, мы норма.

- Почти так, - ответил я, - Добавить нужно только то, что так должно быть в любой общественной группе, где приняты общечеловеческие принципы взаимодействия. В семье, на улице, в таком вот лагере, на рабочем месте…

- Тогда нормы нет вообще никакой. Много лет назад я участвовал в геологических экспедициях. Потом сам их организовывал. А общение в семье развалилось. Что я не так делал?

Я задумался. Шварц, кажется, ничего не понял из того, что я пытался ему втолковать.

- Ты просто предпочитал одно общество другому. Пока ты пропадал в экспедициях, супруге стало одиноко. Верно?

- И она ушла. Она предпочитала общение одиночеству. Знаешь, гораздо позже я понял, что любимые люди ценнее, чем любимые камни и железо. Я еще много раз бывал в экспедициях, много раз появлялась возможность снова найти любовь. Но я вспоминал, что она вновь будет одинока.

- Решается элементарно. Найди женщину, увлеченную геологией. И отправляйтесь искать камни вместе.