Владимир Карандашев - Йоля или про то, что всё – не так, как на самом деле…

– Ты серьёзно? Ну, дела… Так, это у нас… Так у нас рация есть. Сейчас и сообщим. А кто «зажмурился-то» известно? – поинтересовался «весёлый» лесоруб.

– Известно, – со вздохом ответил Алексей, – Первый – это Семён. Он раньше здесь на хуторе жил. Слышал, наверное, про такого. А второй – наш постоялец. Ты его не знаешь. Он в ущелье упал у Чёртовых ворот. Так что скажи, чтобы технику прислали.

Дальше мужчины на дороге с кем-то связывались по рации, что-то ещё обсуждали, а потом Алексей отправился назад на поляну к деду Ёшке. Но Эмма Петровна ничего этого уже не слышала и не видела. Она, закусив губу, обессилено опустилась на траву и беззвучно зарыдала, прислонившись к старой лиственнице.

Вернулись поздно. Дед Ёшка так вымотался за этот день, что сразу, не поужинав, ушёл спать на сеновал. Ольга кинулась на шею мужу и долго его не отпускала. Как будто они не виделись целую вечность. Её всю трясло, и она ещё долго не могла успокоиться.

Оказалось, что она только недавно пришла из посёлка. Встревоженная долгим отсутствием Алексея, девушка кинулась его искать. Дурные предчувствия не давали ей покоя, и она после разговора с механиком Егором чуть было не пошла через лес до Чёртовых ворот. Это на ночь-то глядя! Хорошо, что в посёлке ей повстречался глава местной администрации. Он сообщили, что с Алексеем всё в порядке. Он в лесу вместе с дедом Ёшкой, и к ним уехал участковый разбираться с какими-то туристами. Эта новость не сильно успокоила девушку, но она благоразумно решила возвратиться на хутор. Она поступила правильно ещё и по тому, что почувствовала в себе какую-то перемену…

– Ну, что ты, радость моя, – увещевал Алексей взволнованную подругу, – Видишь, я – в порядке. Да, и вообще, что со мной может случиться?

– Лёшенька, миленький, я почему-то так перепугалась за тебя. Сама не пойму…

– Глупенькая. Это всё твои женские фантазии.

– Лёш, а что там случилось у Чёртовых ворот? Вон и дедуля – сам не свой. А участковый зачем туда приезжал?

– Алёнка, солнышко. Угомонись. Давай отложим это на завтра. Я тоже что-то притомился, – усталым голосом попросил Алексей, – Было там одно недоразумение. Но об этом – после…

Тут он крепко обнял жену, прижался губами ко лбу, вдыхая запах её волос, а потом произнёс заговорческим тоном:

– Алёнушка, пойдём-ка в избу. Есть разговор.

Ольга внимательно посмотрела на мужа и произнесла почти шёпотом:

– Лёшенька, я тоже хочу тебе что-то сказать…

Когда зашли в дом, Алексей не сразу заговорил. Он долго ходил из угла в угол, не зная с чего начать. Потом остановился перед Ольгой, терпеливо и заинтригованно ожидающей чего-то необычного, а затем заговорил:

– Радость моя, про местную лотерею тебе рассказывать не надо. И так все уши прожужжали.

– Да, уж… Разговоров, что по радио, что в посёлке. Сумашедствие какое-то.

– А ты в курсе, почему такой ажиотаж?

– Ой, не знаю. Там вроде бы сумма выигрыша какая-то запредельная. Миллиард, кажется. Это и представить-то себе невозможно.

– Вот-вот, так оно и есть, – подтвердил Алексей. Он на какое-то время замолчал, а потом продолжил, заметно волнуясь:

– Сегодня день – такой необычный. Сразу обо всём и не расскажешь. А если коротко, то мне в руки попал лотерейный билет, тот самый, с уже отмеченными числами. И то, каким невероятным образом он мне достался, заставляет меня думать, я почти уверен, что он выигрышный. Вот, посмотри.

И Алексей вытащил из кармана изрядно помятый бланк лотерейного билета.

– Лёш, бог с тобой! Не верю я во всё это. Да, и вообще. Что-то мне тревожно.

– Алёнушка, милая! А вдруг? Я тут, пока добирался домой, расфантазировался. Представляешь, если действительно это так, то какие неограниченные возможности открываются! В первую очередь, конечно, тебя лучшим врачам покажем, а может и меня заодно. А ещё…

– Лёш, постой. Замолчи. Возможно, в этом нет необходимости. Я как раз про это хотела сказать. Лёшенька, миленький! Я, правда, не до конца уверена… Но я, кажется, беременна.

В следующий момент она пронзительно завизжала и захлопала мужа по спине. Это Алексей подхватил её, сгрудив в охапку, и, целуя куда попало, стремительно закружил по комнате. Его физиономия просто светилась от радости, а вернее, да чего уж там, – от счастья . От того самого, что ни на есть, простого человеческого счастья. Счастья – от известия долгожданного, счастья – от ребёнка желанного, счастья – вместе и в горе, и в радость, счастья ощущать поцелуя сладость (извините за сантименты и пафос, не сдержался…).

Когда немного успокоились и остыли от жарких ласк, Оле опять попался на глаза тот самый билет, и она сразу как-то сникла и погрустнела.

– Алёнушка, радость моя! Что не так? – тут же среагировал Алексей, – Просто невыносимо видеть тебя такой, тем более – сейчас.

– Лёшенька, миленький! Сама не пойму. Нахлынуло, прямо… Тревожно мне как-то.

Алексей умоляюще смотрел на подругу и не знал, что сказать. Оля молчала ещё некоторое время, а потом произнесла:

– Лёш, ты только не обижайся. Всё у нас будет хорошо… Поверь мне. Только выбрось, пожалуйста, эту бумажку, а лучше порви. Нам и без этого счастье будет. Вот увидишь.

Она выжидательно смотрела на мужа. А тот похлопал себя по карманам, достал коробок спичек, потом положил лотерейный билет в металлическое блюдечко и с невозмутимым видом поджёг злосчастную бумажку. Когда огонь погас, Алесей внимательно посмотрел на жену и сказал:

– Ну, Алёна батьковна, ты меня напугала. Я уж думал, ещё чего. А это, – он кивнул на пепел, что остался в блюдечке, – Всё ерунда. В лотерею мне никогда не везло. Хотя вру. Один раз повезло…

Тут Алексей снова обнял подругу. По всему было видно, что она окончательно успокоилась.

– А теперь спать! А теперь у нас всё по режиму, – назидательно сказал он.

– Лёшка, смотри, какой строгий стал! – подыграв, ответила девушка, – А ты уверен, что прямо сегодня всё по режиму?

Тут они дружно рассмеялись и пошли укладываться.

А когда потушили свет, когда вконец уставшие после сегодняшних событий и треволнений улеглись поудобнее и обнялись, случилось то, что принято называть французским словом «дежавю». А именно: «И так им сделалось хорошо и уютно…, что хотелось просто лежать и не шевелиться. Впрочем, нет, шевелиться всё-таки хотелось… Но тут в дверь постучали…». Неужели опять это – она, эта Эмма Петровна, будь она неладна!

Конечно она! Кому же ещё…

Дед Ёшка был пока живой, но спал, как убитый, на своём сеновал. Он видел интересные сны. А Эмма Петровна бесцеремонно барабанила в дверь. И намерения у неё были не самые миролюбивые, судя по зажатому в руках карабину.