Борис Миловзоров - Рок

Глетчер невольно пожал плечами, ответ был настолько очевиден, что не требовал озвучивания. Конечно, он все понимал. Только мысль о родине не давала расклеиться, захандрить, пожалеть себя.

– Я надеюсь, он еще послужит нам своим опытом и техникой.

Это был голос Хармана. Он подсказывал ответ.

– Конечно, – спохватился Барри, – я готов служить Ирии. Я не все здесь понимаю, все-таки прошло пять тысяч лет, но верю, что родина меня примет и я буду ей полезен.

– Вы приземлились на Свалке?

– Где-где?

– Гм-м. Ну, среди мусора?

– Да, пожалуй, так оно и было. Я просканировал слой мусора, он составлял несколько сот метров.

– Что с вашим космическим кораблем? – этот вопрос задал сам Председатель Совета.

– Я уже говорил господину Харману, посадка прошла крайне неудачно. При выходе на орбиту «Планетарный» получил скользящий удар обломком древнего спутника. В результате ходовая дюза деформировалась и я, можно сказать, падал на Ирию. Мне повезло, что посадка оказалась в буквальном смысле мягкой: корабль наполовину провалился в мусор. С трудом удалось вывести из него вездеход. Мне вновь повезло: люк ангара оказался почти на уровне с поверхностью и не завален. К сожалению, имеющимися в моем распоряжении средствами восстановить «Планетарный» не представляется возможным. Я надеюсь на вашу помощь.

– Звездолет может сесть на Ирию? – раздался тот же голос из зала.

– Нет. Это невозможно. Он собран в космосе и обречен на вечное вращение вокруг планеты.

Барри послышалось, что в зале кто-то удовлетворительно крякнул.

– Двигаясь через Свалку, вы не видели чего-либо необычного? – вопрос опять задал Председатель Совета.

Барри чуть не проболтался про ферму с дохами, но вовремя спохватился.

– Да, экология этой территории странная и какая-то чужеродная. Но это первые ощущения. Для выводов слишком мало информации. Я хотел спросить…

– Мистер Глетчер! – прервал его Председатель Совета, – вопросы пока излишни. Прошу вас пройти в комнату ожидания, – старик махнул молоточком в сторону одной из дверей, – нам надо посовещаться.

– Я так мало рассказал, может быть…

– Ничего, ничего, достаточно. Идите.

Глетчер находился в комнате с тремя стульями и одним изрядно поцарапанным столом. Помещение напоминало комнату для допросов в полицейском участке. Барри нервничал. Причины он понять не мог. Он был вправе считать себя героем, а чувствовал виноватым. За то, что просто появился, за то, что непрошенно вынырнул из далекого прошлого. Дверь отворилась, и вошел Харман.

– Барри, Совет Федерации принял решение. Прямо скажу, для тебя весьма благоприятное. Может быть, ты не сразу это поймешь, но доверься мне. Я желаю тебе только добра. Прошу тебя, ни в коем случае не возражай и не спорь. Почаще вспоминай, что прошло пять тысяч лет! Ты еще многого не понимаешь в нашем мире, но разбираться будешь потом, не на Совете! Обещаешь?

– Да.

Они вошли в зал, в котором ничего не изменилось: ни люди, ни глаза, ни полумрак. В полном молчании Барри взошел на подиум. Остановился. У него вдруг мелькнула мысль, что в древние времена, наверное, так же ощущали себя жертвы на эшафоте: еще мгновение, и сверкнет лезвие топора…

– Мистер Глетчер! – к астронавту обратился человек, сидящий за столом слева. Он был худ, невзрачен и именно этим отличался от остальных благородных господ. Говорил он сидя, не поднимая глаз: – Высший Совет независимых городов Ирии принял решение:

Первое. Назначить вас на должность личного помощника Директора Социального института Федерации, сэра Хармана.

Второе. В связи с пунктом первым, присвоить вам 2 разряд табеля о рангах.

Третье. Прибытию звездолета и посадке космического корабля на Ирию, а также всем сопутствующим материалам присваивается гриф высшей федеральной секретности. Ответственность за разглашение – полная деструкция.

Четвертое. В связи с пунктом третьим, бывшего участника Первой Звездной экспедиции господина Глетчера подвергнуть стандартизации путем депигментации.

Пятое. Ответственность за ввод господина Глетчера в социум и его работу на благо Ирии возлагается на сэра Хармана. Полномочия без ограничений.

Человек умолк, поднял на астронавта блеклые глаза и, не мигая, стал на него смотреть. Барри растерялся. Он не понял смысла решения Высшего Совета, он не понимал поведения этих людей, в его голове никак не укладывалось их равнодушие к космосу, к звездным полетам. Сказать ему было нечего.

– Принято! – неожиданно громко сказал седовласый Председатель и стукнул прямо по столу своим молотком. – Заседание Высшего Совета независимых городов Ирии объявляется закрытым.

Барри удивленно разглядывал себя в зеркало. Это был не он. На него смотрел чужой человек. Те же брови, глаза, острый орлиный нос, те же полные губы и массивный подбородок, но он себя не узнавал. Он стал белым! Благородная шоколадная кожа обесцветилась до легкого загара, нормального с точки зрения любого из белолицей расы, но себе, представителю темнокожего народа, он казался немощным и больным.

«Зачем? – билось в его мозгу. – Что за прихоть?» Он до сих пор не мог прийти в себя от быстроты последних событий: утром Совет, а уже вечером он стоит обесцвеченный перед зеркалом. Что с ним, почему не возмутился, почему?

После того, как Совет закончился, Харман повел Глетчера длинным коридором, который постепенно спускался вниз. Метров через сто они уже явно находились ниже уровня земли.

– Куда мы идем? – поинтересовался Барри, – И вообще, объясните суть…

– Молчи, – прервал его Харман, – запомни, все решения Совета приводятся в жизнь немедленно. Вопросы прибереги, еще побеседуем.

Они молча ступили на эскалатор, который неспешно и плавно протащил их мимо нескольких разветвлений тоннелей.

– Сходи, приехали. – Они поднялись по такому же тоннелю.

– Здесь наш медицинский центр. Здесь ты должен пройти процесс по пункту четвертому решения Совета. Иди и помни: ты обещал довериться мне.

Харман подтолкнул астронавта к двери.

Он оказался перед зеркалом в комнате, выделенной Харманом, и с содроганием смотрел на свое изувеченное лицо. С него будто содрали кожу. Хотелось плакать, и лишь тренированная выдержка не давала ему сорваться. «А может, не только воля и выдержка? – криво улыбнулся Глетчер.– Может, мне попутно вкололи успокоительное?»

Мелодичный сигнал зуммера за спиной неприятно резанул слух.

– На связи, – неохотно буркнул он, но тут же встрепенулся и стремительно повернулся.

Наверное, только этот голос и мог быть ему сейчас приятен: голос Алисы. Чуть светясь, в центре комнаты стояла фигурка девушки.