Борис Миловзоров - Рок

– Ну, начни с малого.

– Хорошо. Почему я осветлен? Что за прихоть?!

– Ты думаешь, что задал легкий вопрос? – Тесть присел напротив Глетчера. – Ошибаешься. Пожалуй, этот вопрос один из самых трудных. Но я отвечу. Дело в том, что на Ирии больше нет людей темнокожей расы.

– Как это нет?! – изумился Глетчер.– Я, конечно, знаю, что бульшая часть Южных территорий поражена радиоактивным заражением, но мой народ жил не только там. Насколько я помню, когда мы улетали, он составлял свыше 30 процентов всего населения!

– Совершенно верно, Барри. Но случилось так, как случилось. Мужайся. То, что я тебе расскажу, потребует от тебя самообладания.

Харман встал и нервно заходил по кабинету, поглядывая на застывшего в ожидании астронавта.

– В каком году стартовал корабль?

– В 4702.

– Да, все верно. Видишь ли, через три года после вашего отлета, в начале 4705 года, на Южной территории обнаружили локальное месторождение нового тяжелого элемента. Ранее его в периодической таблице элементов не было. Назвали его лирием, в честь человека, который его открыл. Скорее всего, вещество было звездного происхождения. Ученые сошлись на том, что это древний реликтовый метеорит. Он был невероятно энергоемким и мог повысить энерговооруженность человечества на порядок. Но изучить его толком не успели. Во всяком случае, в архивах моего института, а в нем сосредоточены все исторические документы и материалы, результаты исследования отсутствуют, есть только статьи и телерепортажи. Видимо, его слишком засекретили. – Харман остановился около стола и потом повернулся к зятю. – Честно говоря, Барри, я и сам часто думал об этом, ведь в институте есть почти всё, документы любого уровня секретности, а вот по лирию информации нет. До сих пор не ясно, по какой причине произошла беда, но вскрытое месторождение взорвалось…

– То есть как – взорвалось?! Этого не может быть!

– Не знаю, Барри, – пожал плечами Харман, – готов с тобой согласиться, но факт налицо: Южная территория стерта с лица Ирии в результате ядерного взрыва колоссальной мощности.

В гранитных породах среднегорья образовалась гигантская воронка глубиной более трех и площадью в сотни квадратных километров. Вся южная часть нашего континента была мгновенно опустошена взрывной волной и огнем. А радиоактивное заражение остается и сегодня, через пять с лишним тысяч лет. Твой народ, Барри, весь погиб.

– Но мой народ жил по всему континенту! Практически в каждом научном центре были его ученые, поэты, священники. В некоторых городах темнокожая диаспора достигала иногда миллиона!

– Да-а-а? – вырвалось у Хармана. – Но у меня об этом ничего нет! Все исторические хроники говорят, что темнокожая раса жила очень компактно и погибла практически вся и сразу!

– Чушь! – выдохнул Глетчер. – Или жуткая ложь!

– Странно. У меня не было оснований предполагать, что эти сведения фальсифицированы. Ты твердо уверен в том, что сейчас заявляешь?

– Конечно!

– Хм-м, – Харман в раздумье потер подбородок, свою бородку он сбрил в честь свадьбы дочери, и начал вспоминать вслух. – Темнокожая раса жила замкнуто и компактно, составляла около пяти процентов населения Ирии, жила в основном за счет курортного бизнеса…

– Неправда это, отец, – холодно и отчужденно перебил его Глетчер, – мой народ всегда был народом музыки, науки и религии. Это не я сказал, о нем так говорили другие народы. Звездные технологии рождались в основном в наших лабораториях. Корабли строились на наших заводах, хотя, конечно, в космических проектах участвовали все. Я не понимаю…

– Я и сам теперь не понимаю. Возможно, кто-то просто хотел скрыть свою ответственность за халатность? К сожалению, Барри, мы никогда не узнаем истины.

Последовала долгая пауза. Глетчер чувствовал комок в горле: его гордый и такой живой народ, миллионоликий, миллионорукий, буквально испарился, исчез с лица Ирии, со всей своей многовековой историей, культурой! Как такое может быть?! За что?

– Может, на сегодня хватит?

– Ну уж, нет!

– Хорошо, тогда слушай дальше. Только ответь сначала на вопрос, какой сегодня на Ирии год?

– То есть как это – какой? 9706 год, конечно!

– А вот, и ошибаешься, Барри. Большой Взрыв, как мы его называем, был столь сокрушительным, что впоследствии мы ввели новое летоисчисление. Сейчас 5001 год.

– Получается, что я старше будущего Ирии на три года.

– Получается, что старше. Только не на три, на четыре, лирий ведь не сразу рванул. Мне продолжать?

– Да, конечно.

– Во время Большого Взрыва пострадала не только темнокожая раса, досталось и желтолицым. Радиация нанесла огромный урон их генофонду, и они стали быстро вырождаться. Сейчас их несколько десятков миллионов и они живут в двух городах в Северных территориях. Что касается краснолицей расы, то она не существует уже полторы тысячи лет.

– А с ними-то что произошло, они же жили на северо-востоке?

– Совершенно верно. Взрыв здесь ни при чем, Барри. Они просто исчерпали себя. Их генотип растворился в других народах. Насколько я знаю, еще в твое время у них были проблемы с рождаемостью?

– Да, я слышал об этом. В газетах печатали, что раса балансировала на грани минимальной популяции.

– За тысячи лет твоего отсутствия, Барри, многое изменилось. Ты взял на себя смелость заглянуть в далекое будущее, но при этом твое настоящее неизбежно стало далеким прошлым. Ты должен это принять, а понять можешь и не сразу.

Харман подошел к печальному зятю и тронул его за плечо.

– Ты знаешь, Барри, у меня есть отличная пшеничная водка, очищенная по специальной технологии, просто слеза. Давай выпьем? Глетчер молча кивнул головой. Задавать вопросы больше не хотелось.

На следующее утро он проснулся с тяжестью в голове. Прошедшие годы алкогольного воздержания совершенно отучили пить. Барри тихо поднялся, чтобы не разбудить жену, и побрел в ванную комнату. Приняв душ и выпив два стакана воды, он почувствовал себя более-менее сносно. Хотя спать не хотелось, Глетчер опять лег. В уютном предрассветном полумраке рядом с Алисой хорошо думалось.

Вообще-то он никогда не любил водку, предпочитая ей хорошее сухое вино. Но Харман преподносил все новые и новые новости, подливая жгучий ледяной напиток. Барри слушал, пил и не ощущал горечи, потому что настоящая горечь оседала у него в душе. Сейчас, обнимая жену, слушая ее ровное дыхание, Глетчер пытался осмыслить то, что говорил ему тесть.

Южные территории составляли 20–25% поверхности единственного континента планеты и были отделены от остальной суши несколькими горными хребтами и среднегорьем. Это всегда выделяло Южные территории: климатом, природой, обособленными этническими и культурными традициями его народа. Так было многие тысячелетия, пока темнокожие геологи не открыли в самом центре Южного среднегорья огромные залежи неизвестного минерала. Многие годы ушли на то, чтобы понять, какие колоссальные энергетические ресурсы прятались в этих серых маслянистых комочках. Но при этом пришлось познать, что такое радиоактивность. За это было заплачено не одной достойной жизнью. Минерал назвали ирилием.