Борис Миловзоров - Рок

– Георг!

Белоус откинулся на спинку единственного стула и принялся пальцами обеих рук подкручивать кончики своих пышных усов. На столе лежали черепки глины и кучки рыбьих костей.

– Как тебе рыба в глине?

А уха? И уха

– В жизни не ел ничего подобного!

тоже. Я не знал, что пища может приносить столько наслаждения.

– Вот видишь, ученик, даже самые простые вещи выводят нас все время на вопросы философского плана. Теперь ты понимаешь, чего вы были лишены в Новой Цивилизации?

– Наверное, только начинаю понимать.

– Хороший ответ. Но вот тебе вопрос: а может быть, ваш образ жизни все-таки верен? Чего плохого в ограничении такого порока, как чревоугодие?

– Вы ошибаетесь, Учитель.

– Да-а-а? – Белоус улыбнулся. – Докажи!

– Дело в том, что отсутствие хорошей пищи не должно быть условием для аскетизма… – Ты знаешь это слово? – удивился старик.

– Да. А что?

– Удивительно.

– Ну, просто в каждой школе при рассказах о наших основателях очень часто называют их аскетами.

– Понятно. Основатели – это три «А»?

– Да, Учитель.

– Извини, что перебил. Продолжай.

– У нас множество людей страдают обжорством и, как следствие, ожирением. Сидя перед телевизорами, они поедают несметное количество чипсов, сладкого биота и непрерывно пьют пиво или сладкую воду. Некоторые даже на работу перестают выходить, но такие сразу отправляются на деструкцию.

– Ты знаешь, – задумчиво заговорил Белоус, – я никогда раньше не беседовал с рядовым жителем Новой Цивилизации. Я много читал, смотрел ваши телепрограммы, анализировал, делал выводы. Но как полезно поговорить с реальным человеком! Ты даже не представляешь, сколько новых мыслей вызвал своим маленьким рассказом. Впрочем, это пока отложим. Давай подведем итоги дня. Что ты можешь сказать о прошедшем дне, что тебе запомнилось, привело к размышлениям?

Георг задумался. Сытый желудок не давал возможности собрать расплывшиеся мысли, душа расслабилась от сладкого упоения бытием, противилась вторжению отвлеченных размышлений. Проквуст уже рассчитывал на сон, благо за окошками показались звезды.

– Рыбка жирная была, – донесся до Георга затаенный вздох Учителя.

«Наверное, и он сейчас через силу выполняет свой наставнический долг, – вяло раздумывал Проквуст. – Может, сказать ему честно, что пора спать, что утро вечера мудренее?» Но потом пришла мысль: а что, если он его проверяет и все его вздохи – это часть продуманного плана?! Проквуст взбодрился, противодействовать обстоятельствам всегда было ему интересно. До определенного предела, поправил он мысленно сам себя. Так что же особенного случилось сегодня? Что выделить, ведь прошедший день был полон нового, неизведанного? Чего ждет от него Белоус?

– Учитель, я затрудняюсь, весь день сегодня был необычным, полным новых впечатлений. Начиная с нашего похода через лес и кончая настоящим мгновением.

– Хм, – нахмурился старик, – явно полнота впечатлений портит человека, притупляет его мозг, – негромко произнес он, видимо, обращаясь к самому себе. Потом опять взглянул на ученика: – А может, это жирная пища так на тебя действует, Георг? Молчи, не отвечай, и так вижу. Ну-ка, подойди к очагу, угли остались?

– Да, Учитель. Жар идет как от огня.

– Очень хорошо.

Белоус тоже подошел и, взяв в руки кочергу, разворошил мерцающую огоньками кучку. Вверх взметнулся пепел и искры, в углу комнаты сразу стало почти светло. Старик поставил железный прут на место, взял в руку металлический совок, сунул его в самую середину очага и поднял. Чуть потряс из стороны в сторону, чтобы лишние угольки попадали обратно, потом повернулся к Проквусту.

– Шагай на выход, ученик. И прихвати с собой ведерко, оно там за дверью стоит.

Они вышли на улицу. Уже давно была ночь, но с неба светили россыпи звезд, да и снежные шапки горных пиков давали звездный свет, так что темно не было. Пахло свежестью, лесом и озером. Учитель по-прежнему держал перед собой совок с углями, которые в темноте запылали с новой силой. Недалеко от дома в землю был вкопан широченный пень, рядом на земле стояли пеньки поменьше. Белоус прошел к этому подобию стола и стульев и уселся на один из них, оперевшись рукой с совком на колено.

– Сходи-ка, дружок, за водой. Зачерпни с мостков, да пополней.

Когда ученик вернулся, то увидел: Белоус придавил ручку совка на другом пеньке так, что в ночи казалось, будто тлеющие угли висели прямо в воздухе.

– Раздевайся.

– Как? – не понял Георг.

– Очень просто, – съязвил Белоус, – сначала снимаешь штаны, потом куртку, потом ботинки и все остальное, что там у тебя надето.

Проквуст удивился приказу, но он обещал слушаться своего учителя и поэтому подчинился, хотя подозревал, что тот намерен пытать его раскаленными углями. «Это что, вместо подведения итогов?» – спросил он себя.

– Фактура ничего. Хотя поработать придется, – бубнил Белоус сквозь усы, обходя полуголого ученика. – Теперь скажи, угли в руку взять можешь?

– Как, прямо пальцами?!

– Ну не локтями же! Смотри, – неожиданно старик сделал шаг к совку и выхватил из него уголек. Он стал его подбрасывать, слегка приседая, когда подставлял под него ладони.

– Лови!

Белоус бросил уголек Проквусту. Тот машинально поймал обжигающую искру и тут же стал ее подбрасывать и ловить. Ронять не хотелось, надо же было понять, что хочет учитель. А он весело засмеялся, видя ужимки не очень-то ловкого жонглера, да еще почти голого.

– Ладно, выбрасывай, – смилостивился наконец старик. – Как тебе фокус?

– Но это не фокус, – возразил Георг, – просто если подкидывать уголек быстро, то он не успевает обжигать кожу.

– А если не кидать?

– Ожог будет.

– Ты уверен? Смотри внимательно.

Белоус скинул на землю хламиду и остался в шароварах с высоким поясом и просторной рубахе. Потом он чуть присел, левую ногу выдвинул вперед, опустил ее на носок. Левая рука, полусогнутая в локте, выдвинулась, плечи задрались, Георгу даже показалось, что сейчас они вскинутся, и из-под них выпростаются два крыла. Старик перестал казаться стариком, он превратился в сжатую пружину, застывшую на мгновение. Вот она рванулась в диком танце, состоящем из выпадов руками, мелькания в воздухе ног, стремительных прыжков и стелящихся у самой земли уклонов. Несколько мгновений, и все стихло. Белоус подошел к совку и медленно взял оттуда несколько углей. Поднял руку на высоту лица и протянул ее к Проквусту. На ладони лежали, переливаясь, искры огня. Немая сцена продолжалась минуту, потом старик сбросил угольки на землю, отряхнул руки и подошел к ученику.