Филип Дик - Игроки с Титана (сборник)

– Пора обедать – в пять пятьдесят Рик перестанет пускать.

– Поговорим об этом позже, во время Игры.

Скрип стульев… Брюс тоже поднялся, поставил свою кружку на поднос к остальным и присоединился к толпе выходящих. От них пахло одеждой. Приятный запах, только холодный…

Кажется, они хотят сказать, что пассивная жизнь – это хорошо. Но пассивной жизни просто не бывает. Здесь противоречие.

Что такое жизнь, в чем ее смысл?

Прибыла огромная охапка пожертвованной одежды. Кое-кто уже примерял рубашки.

– Эй, Майк, да ты клевый чувак!

Посреди гостиной стоял плечистый коротышка с кудрявыми волосами и, нахмурив брови, теребил ремень.

– Как им пользоваться? Почему не регулируется? – У него был широкий ремень без пряжки, и он не знал, как застопорить кольца. – Должно быть, подсунули негодный!

Брюс подошел к нему и затянул ремень в кольцах.

– Спасибо, – сказал Майк и, задумчиво выпятив губы, перебрал несколько рубашек. – Когда буду жениться, на свадьбу надену такую.

– Ничего, – кивнул Брюс.

Майк приложил к себе рубашку, отделанную на груди кружевами, и повернулся к двум женщинам, стоявшим у стены.

– Сегодня закачу вечеринку!

Женщины улыбнулись.

– Ну все! Обед! – громко объявил дежурный и подмигнул Брюсу. – Как жизнь, приятель?

– Нормально.

– Что дрожишь, замерз?

– Да, – кивнул он, – отходняк. Мне бы аспиринчику или…

– Никаких таблеток, – отрезал дежурный. – Иди-ка лучше поешь. Как аппетит?

– Лучше… – Он покорно поплелся в столовую. Люди за столиками смотрели на него с улыбкой.

После ужина Брюс уселся на лестнице между первым и вторым этажами. Сидел на ступеньках, сгорбившись и обхватив себя руками, и смотрел, смотрел… Вниз, на темный ковер под ногами.

– Брюс!

Он не шелохнулся.

– Брюс!

Его потрясли.

Он молчал.

– Брюс, идем в гостиную. Ты должен сейчас находиться у себя в комнате, в постели, но нам надо поговорить.

Майк спустился с ним по лестнице в пустую гостиную и прикрыл дверь. Потом сел в глубокое кресло и указал на стул напротив. Майк выглядел усталым, его маленькие глазки припухли и покраснели.

– Я встал сегодня в пять тридцать. – Стук. Дверь приотворилась. – Не входите, мы разговариваем! Слышите?! – во весь голос закричал он.

Приглушенное бормотание. Дверь закрылась.

– Тебе надо менять рубашку несколько раз в день, – сказал Майк. – Сильно потеешь.

Брюс кивнул.

– Ты из каких краев?

Он промолчал.

– Когда тебе снова будет так плохо, приходи ко мне. Я прошел через это года полтора назад. Знаешь Эдди? Такой высокий, тощий, на всех наезжает. Он меня восемь дней катал на машине, не оставлял одного. – Майк внезапно заорал: – Вы уберетесь отсюда?! Мы разговариваем! Идите смотреть телевизор! – Он перевел взгляд на Брюса и понизил голос: – Вот, приходится… Никогда не оставят в покое.

– Понимаю, – сказал Брюс.

– Брюс, не вздумай покончить с собой.

– Да, сэр, – ответил Брюс, глядя в пол.

– Не называй меня «сэр»!

Он кивнул.

– Ты служил в армии, Брюс? Там все и началось? Ты в армии подсел?

– Нет.

– Ты закидывался или кололся?

Молчание.

– «Сэр»… – усмехнулся Майк. – А я десять лет срок мотал. Однажды восемь парней с нашего этажа в один день перерезали себе глотки. Мы спали ногами в параше, такие маленькие были камеры. Ты никогда не сидел в тюрьме?

– Нет, – ответил Брюс.

– С другой стороны, я видел восьмидесятилетних заключенных, которые радовались жизни и мечтали протянуть подольше. Я сел на иглу еще совсем сосунком. Я кололся и кололся и наконец загремел на десять лет. Я так много кололся – героин с препаратом «С», – что ничего другого никогда не делал. И ничего больше не видел. Теперь я сошел с иглы и очутился здесь. Знаешь, что я заметил? Самое главное, что изменилось? Я начал видеть. И слышать. Например, журчание ручьев, когда нас пускают в лес, – тебе потом покажут наши фермы и все прочее. Я иду по улице, просто по улице, и вижу собак и кошек, даже маленьких. Никогда их раньше не замечал. Я видел только иглу. – Майк посмотрел на часы. – Так что я понимаю, каково тебе, – добавил он.

– Тяжело…

– Всем здесь было тяжело. Многие, конечно, потом опять начинают. Если бы ты сейчас ушел, тоже бы начал, сам знаешь.

Брюс кивнул.

– Здесь каждому есть что вспомнить. Я не говорю, что тебе легче, чем другим. Эдди – другое дело: он бы сказал, что все твои проблемы – лажа. Ничьи проблемы не лажа. Я вижу, как тебе плохо, я сам прошел через это. Теперь мне гораздо лучше. Ты с кем живешь?

– С Джоном.

– Значит, твоя комната на первом этаже?

– Мне нравится.

– Да, там тепло. Ты, должно быть, все время мерзнешь. Я тоже постоянно дрожал и делал в штаны. Но знаешь, тебе не придется переживать это заново, если ты останешься в «Новом пути».

– Надолго?

– На всю жизнь.

Брюс поднял глаза.

– Я, к примеру, выйти отсюда не могу, – сказал Майк. – Сразу сяду на иглу. Слишком много дружков осталось. Опять на улицу – толкать и колоться, – загремлю в тюрягу лет на двадцать. А знаешь, мне тридцать пять, и я женюсь в первый раз. Ты видел Лору, мою невесту?

– Мм…

– Ну, такая хорошенькая, пухленькая?

Брюс кивнул.

– Она боится выходить отсюда. С ней всегда должен кто-то быть. Мы собираемся в зоопарк… На следующей неделе мы ведем сына директора-распорядителя в зоопарк Сан-Диего. Лора перепугана до смерти… Даже больше, чем я.

Молчание.

– Ты слышал, что я сказал? – спросил Майк. – Я боюсь идти в зоопарк.

– Да.

– Не припомню, чтобы я был в зоопарке… Что там делают? Ты не знаешь?

– Смотрят в разные клетки и вольеры…

– А какие там животные?

– Разные…

– Дикие небось. И всякие редкие.

– В зоопарке Сан-Диего почти все есть.

– А у них есть эти… как их… медведи коала?

– Есть, – кивнул Брюс.

– Я раз видел рекламу по телику, с коалами. Там они прыгают. И вообще прямо как игрушечные.

– Я слышал, что первых плюшевых медведей – тех, в которых дети играют, – делали с коал, еще в двадцатых.

– Не может быть. Их ведь, наверное, встретишь только в Австралии? Или они вообще вымерли?

– В Австралии их навалом, – сообщил Брюс. – Но вывозить запрещено – ни живых, ни шкуры. Их охраняют.

– Я никогда нигде не был, – сказал Майк. – Только возил героин из Мексики в Ванкувер. Всегда одним и тем же путем. Жал на всю катушку, лишь бы поскорее покончить с делом. Здесь мне доверили машину. Если тебе станет невмоготу, я тебя покатаю. Покатаемся и поговорим. Я не против. Эдди и другие – их уже нет здесь – делали это для меня. Я не против.

– Спасибо.

– А теперь пора в койку. Тебе завтра на кухню? Ну там – столы накрывать и все такое?