Филип Дик - Игроки с Титана (сборник)

– Если ты и обо мне такого мнения, почему бы тебе не убраться? – разозлилась Джулиана.

У нее мороз пошел по коже от его зловещей гримасы.

«Какая я дура, что пустила его к себе, – горько подумала она. – Теперь поздно. Мне от него не отделаться. Слишком силен».

Джулиане казалось, произойдет что-то страшное и это будет связано с ним. И при ее участии.

– Ну, в чем дело? – Он приподнял ее подбородок, погладил шею, сунул руку под рубашку и стал с вожделением ласкать плечи. – Это нервы. Груз проблем. Сеанс психоанализа – и мы снимем тяжесть с вашей души.

– И тебя назовут евреем-психоаналитиком. – Она вяло улыбнулась. – Хочешь вылететь в трубу крематория?

– Ты боишься мужчин. Верно?

– Не знаю.

– Это я еще ночью понял. Если бы я не… – Он осекся. – Не старался угадывать все твои желания…

– Если бы ты не переспал до меня с кучей баб, – перебила его Джулиана. – Вот что ты хотел сказать.

– Но ведь я знаю, что угадал. Поверь, Джулиана: я никогда тебя не обижу. Даю слово, больше того: прахом матери клянусь. Я буду очень внимателен, позабочусь о тебе, всегда приду на помощь, если что… Забудь свои тревоги. Пусть ненадолго, но я смогу утешить и приободрить. Тебе пока просто-напросто не везло.

Слегка успокоенная, она кивнула. Но в душе оставались холод и тоска, и Джулиана не понимала, откуда они взялись.

В начале рабочего дня господин Нобусукэ Тагоми улучил минутку, чтобы поразмыслить в одиночестве.

Он находился в здании «Ниппон таймс», у себя в офисе.

Утром перед уходом на работу он ознакомился с докладом Ито. Молодой студент был уверен, что Бэйнс – не швед. Скорее всего, он немец.

Впрочем, ни в Торговой миссии, ни в токкоке – японской тайной полиции – не питали иллюзий относительно способностей Ито к германским языкам.

«Похоже, это все-таки его нелепые домыслы, – подумал Тагоми. – Олух-энтузиаст с романтическими наклонностями. Игра в сыщиков плюс чрезмерная подозрительность».

Но кто бы ни был Бэйнс по национальности, совещание с ним и пожилым господином с Родных островов произойдет в условленное время.

И, надо сказать, этот человек пришелся Тагоми по душе.

«Возможно, главный талант ответственного руководителя в том и заключается, чтобы распознавать хороших людей при первой встрече, – подумал Тагоми. – Интуитивно понимать их; не отвлекаясь на внешнюю форму и всяческие церемонии, проникать прямо в сердце. Белое сердце, окруженное черной иньской мглой. Порой кажется, вот-вот эта светлая точка сгинет без следа – но нет, она по-прежнему сияет непокорной искоркой ян».

«Он мне нравится, – сказал себе Тагоми. – Кем бы он ни был, немцем или шведом. Надеюсь, заракаин помог от головной боли. Вот о чем надо его спросить первым делом».

Загудел селектор.

– Нет, – буркнул он в микрофон. – Никаких вопросов. Я погружен в себя. Время постижения срединной истины.

Из крошечного динамика зазвучал голос Рэмси:

– Сэр, снизу, из пресс-службы, поступила новость. Умер рейхсканцлер Мартин Борман. – Голос Рэмси оборвался.

«На сегодня все дела закончены, – подумал Тагоми. Он вышел из-за стола и принялся быстро ходить по кабинету, до хруста сжимая сцепленные пальцы. – Так-так… Надо немедленно отправить рейхсконсулу соболезнования. Впрочем, это пустяки. Подчиненные и без меня справятся. Глубоко скорбим, вся Япония с немецким народом в этот тяжелый час и тэ дэ. Потом? Ждать. Сосредоточиться и ждать. Чтобы отреагировать сразу, как только придут директивы из Токио».

Нажав кнопку селектора, он сказал:

– Мистер Рэмси, проверьте надежность связи с Токио. Скажите телефонисткам, пусть будут повнимательнее. Сейчас самое важное – связь.

– Да, сэр, – ответил Рэмси.

– С этой минуты я не покину кабинета. Все текущие дела отложить. На обычные звонки не отвечать. Мне не нужны лишние заботы.

– Что еще, сэр?

– Возможно, придется действовать, и действовать быстро.

– Понял, сэр.

Через полчаса, в девять, от высшего представителя Имперского правительства на Западном побережье Америки, японского посла в Тихоокеанских Штатах, высокочтимого барона Л. Б. Кэлемакуле пришла телефонограмма. Министерство иностранных дел извещало о срочном заседании в здании посольства на Саттер-стрит. От каждой Торговой миссии должен присутствовать кто-нибудь из руководства.

У господина Тагоми не оставалось времени, чтобы сменить костюм. Он поспешил к скоростному лифту и вскоре мчался по улице в машине миссии – черном «Кадиллаке» сорокового года. За рулем сидел опытный водитель-китаец в форме.

Возле здания посольства стояла дюжина автомобилей высокопоставленных особ. Их владельцы – с некоторыми он был знаком – поднимались по широким ступенькам парадной лестницы. Шофер распахнул дверцу, Тагоми быстро вышел из машины, схватил портфель (пустой, поскольку на этот раз от него не требовалось отчетов, но ему не хотелось выглядеть сторонним зрителем) и двинулся наверх по ступенькам с таким видом, будто играл в происходящем не последнюю роль. Хотя на самом деле он даже не знал, о чем пойдет речь на совещании.

В вестибюле толпились, вполголоса переговариваясь, приглашенные. Господин Тагоми подошел к группе, в которой приметил знакомых, раскланялся и обменялся с ними многозначительными взглядами.

Появился служащий посольства и пригласил всех в огромный зал. Там стояли кресла с откидными сиденьями. Чиновники вошли и в молчании расселись, слышались только покашливание и скрип кресел.

На помост, к столу президиума, поднялся с пачкой бумаг человек в полосатых брюках – представитель министерства иностранных дел.

Гул в зале. Сдвинутые друг к другу головы. Перешептывание.

– Господа! – звонким начальственным голосом заговорил чиновник МИДа, мгновенно приковав к себе внимание зала. – Как вам известно, мы получили сообщение из Берлина, официально подтверждающее смерть рейхсканцлера. На нашем совещании – оно не затянется, смею вас заверить, – мы проинформируем вас о социально-политическом положении в рейхе и дадим оценку соперничающим группировкам немецкой верхушки, которые могут вступить в открытую борьбу за власть.

Коротко о вождях. Самый вероятный претендент – Герман Геринг. Если не возражаете, начну с общеизвестных фактов. Жирный Боров, как его прозвали за тучность, отважный летчик-ас Первой мировой войны, в дальнейшем – создатель гестапо. Занимал видный пост в правительстве Восточной Пруссии. Во время становления Партай – один из самых безжалостных лидеров, хотя позднее сибаритские наклонности создали ему ложную репутацию добродушного пьянчуги. Господа, правительство настоятельно советует вам не питать подобных иллюзий. По слухам, Геринг нездоров, даже тяжело болен, учитывая его склонность к излишествам; но эта же склонность напоминает нам о дряхлеющих римских цезарях, чья власть при этом ничуть не ослабевала. Зловещий портрет Геринга, где он, облаченный в тогу, прогуливается в сопровождении львов по огромному замку, набитому охотничьими трофеями и произведениями искусства, несомненно, соответствует истине. В войну он приказывал вне очереди пропускать в Германию поезда с награбленными сокровищами, оседавшими затем в его поместьях. Наша оценка: этот человек стремится к неограниченной власти и способен добиться цели. Он, как никто другой из нацистской верхушки, потворствует своим слабостям и в этом отношении совсем не похож на Гиммлера, которому в конце жизни вполне хватало скромного жалованья.