Филип Дик - Игроки с Титана (сборник)

– Совершенно верно, – подтвердил Чилден.

– Хотите узнать реакцию моих знакомых?

Чилден кивнул.

– Они посмеялись.

Чилден промолчал.

– В тот день, когда вы принесли эту вещь, я и сам в душе смеялся, – сказал Пол. – Только виду не подавал, чтобы не задеть ваше самолюбие. Несомненно, вы помните, что я казался довольно равнодушным?

Чилден кивнул. Рассматривая брошь, Пол продолжал:

– Подобную реакцию объяснить нетрудно. Вот перед нами кусочек металла, он был расплавлен до полной потери формы. Он ничего собой не представляет. В нем нет замысла, нет идеи. Всего лишь аморфный предмет. Или, можно сказать, содержание, не обладающее формой.

Чилден снова кивнул.

– И все же я в течение нескольких дней изучал это изделие, – продолжал Касоура. – И должен заметить, испытывал, без всякого логического объяснения тому, определенную эмоциональную тягу. Возникает вопрос: почему? Ведь я даже не пытаюсь, как в немецких психологических тестах, спроецировать на этот предмет свою психику. [105]Я не различаю в ней ни форм, ни символов. И тем не менее брошка каким-то образом связана с Дао. Видите? – Молодой японец поднес вещицу к глазам Чилдена. – Она уравновешена. Содержащиеся в ней силы стабилизированы. Пребывают в состоянии покоя. Эта вещь, так сказать, находится в мире со вселенной. Она была отделена от вселенной – и благодаря этому смогла достичь гомеостаза.

Чилден кивал, разглядывая украшение. Но Пол, увлекшись, не следил за выражением его лица.

– Ваби она в себе не содержит и содержать не может. Но! – Он дотронулся до броши ногтем. – Роберт, этот предмет обладает у.

– Должно быть, вы правы. – Чилден попытался вспомнить, что такое у. Не японское слово. Скорее всего, китайское.

Мудрость, решил он. Или понимание. [106]В общем, нечто очень хорошее.

– Руки художника обладали у и позволили у влиться в эту вещь. Быть может, только он один и знает, что олицетворяет брошь. Роберт, она целостна. Созерцая ее, мы тоже получаем у. Испытываем блаженный покой, но не такой, как при любовании произведением искусства, а скорее как при взгляде на реликвию. Помнится, будучи в Хиросиме, я посетил усыпальницу средневекового святого и видел его большеберцовую кость. Но то – реликвия, а это – творение рук человеческих. И это живо сейчас, тогда как то всего лишь хранится. Медитация, продлившаяся между прошлой нашей встречей и этой, позволила мне определить ценность предмета – но ценность вовсе не историческую. Как видите, я глубоко тронут.

– Вижу, – подтвердил Чилден.

– Не иметь историчности, а значит, художественной, эстетической ценности и тем не менее являть собой некое эфемерное сокровище – это чудо. Именно облик жалкой, никчемной безделушки и говорит о том, что она обладает у. Ведь мы обычно находим у в самых незаметных местах, в самых непритязательных вещах, – как гласит христианская священная книга, в камнях, от которых отказались строители. [107]Кто-то угадывает присутствие у в старой трости или ржавой пивной банке с обочины. Правда, в таких случаях у заключено в самом видящем, оно имеет религиозную природу. А здесь художник вложил в предмет у, а не просто созерцал у, изначально свойственное предмету. – Пол поднял глаза. – Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Да, – ответил Чилден.

– Иными словами, эта вещь открывает перед нами целый мир. Имя ему не искусство – ибо он не обладает формой – и не религия. Так что же это? Я непрестанно размышлял и не мог найти ответа. Вероятно, у нас отсутствует слово для точного определения подобных предметов. А значит, Роберт, вы правы: воистину это новая вещь на лике планеты.

«Воистину, – подумал Чилден. – Да, в самую точку. Идея принимается. Что же до остального…»

– Поразмыслив над тем, какую из этого можно извлечь пользу, я обратился к знакомым, уже упомянутым бизнесменам. Поделился своими мыслями, как и с вами сейчас, не заботясь об этикете. Тема мне показалась достаточно важной, чтобы пренебречь приличиями; самое главное – это довести до собеседников свою точку зрения. И я добился, чтобы меня выслушали.

«А ведь для японца, такого как Пол, навязывать кому-либо свои идеи – дело почти немыслимое», – подумал Чилден.

– Но результаты оказались оптимистическими, – продолжал Пол. – Собеседникам удалось, хоть и не без труда, понять то, что я старался подчеркнуть, и они приняли мою точку зрения. Мои усилия не пропали даром. Больше, Роберт, от меня ничего не зависит. Я иссяк и имею право отдохнуть. – Он опустил брошь в футляр. – И снимаю с себя ответственность за дальнейшее. – Пол двинул коробочку в сторону Чилдена.

– Сэр, она ваша, – растерянно проговорил Чилден, вовсе не предвидевший такой ситуации.

Вначале высокопоставленный японец смеется над подарком, а затем возвращает его. Чилден чувствовал, как у него обмякли колени. Он совершенно не знал, что делать, и стоял, заливаясь краской и теребя рукав пиджака.

– Роберт, надо смелее глядеть в лицо реальности, – тихо, но твердо проговорил Пол.

Бледнея, Чилден пробормотал:

– Все это так неожиданно. Я теперь не знаю, что и думать…

– Сосредоточьтесь и постарайтесь меня понять. – Пол встал, глядя на него. – Теперь все зависит только от вас. У этой вещи и ей подобных нет другого покровителя. Ведь вы же профессионал. Выкройте время для спокойных размышлений, для медитации. Не будет вреда, если вы обратитесь к «Книге перемен». Потом взгляните по-новому на свои витрины, на рекламу, на методику торговли.

Чилден смотрел на собеседника в полной растерянности.

– И тогда вы увидите свой путь, – сказал Пол. – Придумаете, как создать моду на эти вещи.

Чилден оцепенел.

«По его словам, я должен взять на себя моральную ответственность за судьбу бижутерии “Эдфрэнк”! У этих чокнутых японцев совершенно невротическое мировоззрение: не может быть у меня других забот, кроме установления духовной и деловой связи с какими-то цацками, приглянувшимися Полу Касоура».

Что хуже всего, Пол и вправду беседовал на эту тему с влиятельными людьми, с элитными представителями японской культуры и традиций.

«Ответственность, – с горечью подумал Чилден. – Стоит взвалить ее на плечи, и она останется с тобой до конца, до могилы. Пол от этой ноши отказался – и рад. А что же мне, идти в кабалу навечно?»

«Все они душевнобольные, – сказал себе Чилден. – Говорят, японец никогда не поможет калеке выбраться из сточной канавы – это, видите ли, налагает обязанности. Типично для них? Еще как типично. Да и чего еще ожидать от народа, который, взявшись копировать английский эсминец, даже паровой котел делает с заплатами».

Пол внимательно наблюдал за ним. К счастью, Чилден давно научился скрывать свои чувства. На его лице застыло вежливо-внимательное выражение, полностью, как он считал, подходящее к ситуации.