Олег Дивов - Война миров

– Йен Йоханссон, – подсказала я.

– Да, спасибо, у меня профессиональная память на имена и лица, политику без этого никак, впрочем, разведчику и следователю тоже. Но его имя оказалось слишком сложным, я путаюсь в этих северных фамилиях. Благодарю, что напомнили. Он довольно приятный человек и на первый взгляд производит несерьезное впечатление. Но я быстро понял, что было бы ошибкой как считать его слабым человеком, так и примерять на него привычные штампы – федерал, ищейка… Один из редких случаев, когда симптомы профессиональной деформации личности практически не замечаются, а вот сила характера видна.

Тропинка кончилась неожиданно быстро, и я испытала немалое облегчение. Что за чертовщина, вечно мерещится, что там кто-то целится в меня…

– От него я и узнал, что моя мать уже здесь, на Земле, продолжает плести те же интриги, что и дома. Я рассердился. Мне кажется, я впервые в жизни почувствовал гнев такой силы. Моя мать поступила гнусно. Она понадеялась на мою любовь к ней, но я в первую очередь – правитель. Я не имею никакого права скрывать преступление, даже если его совершила родная мать. Это я и высказал ей вчера вечером. Я сам побеспокоил вашего военного министра господина Ронту и потребовал, чтобы мою мать до суда – если ей предъявят какое-либо обвинение – содержали в другом месте. А если обвинения не будет, то я в любом случае не желаю оставаться с нею под одной крышей. – Энрике вдруг язвительно усмехнулся: – Когда он начал уговаривать меня не горячиться, я не поверил своим ушам. То есть он хотел, чтобы я простил преступницу? От неожиданности я сказал, что мне вера не позволяет проживать с матерью в одном доме, когда я уже женат. Удивительно, но это он почему-то понял. Большой чудак этот ваш министр. И я бы добавил, что он далеко не умен. Поразительно вообще, как с таким министром вы ухитряетесь одерживать над нами военные победы.

– Так воюют солдаты и офицеры, а вовсе не министры.

– Логично. Солдаты у вас хороши. Бесспорно. А вот офицеры попадаются всякие. Хотя для блага моей страны было бы лучше, если бы в соседних с Эльдорадо округах продолжали командовать люди типа Энстона или Мимору. Боже упаси увидеть там кого-то вроде Лайона Маккинби или Александра Шумова.

Я ответила ему бледной улыбкой и пообещала непременно передать обоим его отзыв.

– Надеюсь, вы не забудете уточнить, что я с удовольствием познакомился бы с ними лично.

Я уже видела короткую подъездную аллею, ведущую к главным воротам поместья.

– А что сказала Мария?

– Она поддержала меня. Молча, как и подобает умной женщине. Но я чувствовал, что она целиком на моей стороне.

– Это было до или после вашего признания в неверности?

Энрике остановился и замолчал. Взгляд его черных глаз скользил по верхушкам деревьев, и я все яснее видела на его челе неуловимый знак. Особенный.

Как жаль, ну почему именно сейчас?

– После. Я сказал ей всю правду. Вам интересно, что она ответила? Она ответила, что ей не в чем упрекнуть мою подругу. Они знакомы, и Мария, оказывается, всегда думала: если я изменю ей, то лучше бы с этой женщиной. Она сказала, что любой жене непереносимо узнавать, что муж променял ее на девку, которая во всем хуже обманутой супруги. Совсем иное дело, если любовница во всем превосходит жену, а жена не завистлива. Я удивился, но ответил, что не во всем. Мария красивее, и у нее мягче нрав. И это тоже чистая правда. Моей подруге с ее характером следовало бы родиться мужчиной. Хотя сердце у нее бесконечно женское.

Зачем-то он нерешительно переступил с ноги на ногу, потом весело улыбнулся:

– Сегодня и завтра у нас хлопоты, а послезавтра мы хотели бы видеть вас в нашем доме. Если вы найдете для нас немного времени.

А я не нашла в себе сил ответить ему вежливой улыбкой.

– Берегите себя, Энрике. Вам грозит смертельная опасность. Постарайтесь несколько дней не выходить из дома.

Сама не знаю, как мне удалось это сказать. Словно бы я нарушила некий молчаливый уговор с Судьбой, выдав ему ее планы. Словно я совершила некое святотатство, дав человеку слабенький шанс.

– Спасибо, – серьезно ответил он.

Я попрощалась кивком и быстро пошла в поместье.

Надо позвонить Весте. Пусть на ночь усилит охрану. И внутри дома тоже.

А то мало ли, мамаша на прощание удавит сына-предателя подушкой.

С нее станется.

– Делла… – Голос Весты был хриплым, дыхание запаленным. – Делла, я не знаю, что делать. Я только что выбралась, но, кажется, поздно. Они уже уехали.

– Кто?

– Вальдесы. Все. Вся семья, с детьми.

– Погоди, должна была уехать только мамаша.

– Да. И машину с багажом готовили строго для нее. А потом… Делла, я знаю, ты меня порвешь, и будешь права. Короче, я очнулась в подвале, связанная по рукам и ногам, с мордой, заклеенной липкой лентой, и между двумя трупами. На самом деле, если б меня не догадались бросить между трупами, хрен бы я выбралась…

– Когда они уехали?

– Да по всему, только что. Я слышала, как они уезжали.

– Веста, рапорт Ашену и Фатиме. Код машины – мне. Выдвигайся в сторону магистрали, там есть разгонно-посадочная полоса с парковкой. Жди меня на парковке.

– Есть, мэм.

Я приказала Керу подогнать «Стрелу» – одну из двух самых мощных машин в гараже Маккинби. Август предпочитал «Гелиос», он любит большие устойчивые аппараты, а я всегда старалась выбирать тачки габаритами поменьше, легкие, маневренные и резкие. В сущности, обе модели были уже не машинами, которые могут летать, а самолетами, которые умеют ездить, в том числе по обычному шоссе.

Кер намекнул, что неплохо бы взять с собой его, а еще пару эльфов – мужей няньки и кормилицы Огги. Этих эльфов он уважал. Наверное, потому, что сам убедился в их охотничьем мастерстве. В совете Кера было рациональное зерно, только я знала: это мне в наших играх мало что грозит. Хотели бы убить – убили бы давно. Несмотря на все мое искусство, в котором, честно говоря, больше приятных воспоминаний, чем сохранившихся навыков. А вот мою свиту положат с гарантией. По-хорошему, мне и Весту не стоило бы брать, но совсем в одиночку лезть на непонятно сколько врагов – уж вовсе глупо. Придется рискнуть. В конце концов, для нее риск – это работа. Как и для меня.

Одеваясь, я позвонила Йену Йоханссону с просьбой остановить или отследить нашу беглянку. Сбросила ему код машины. Йен тут же пробил его, удивился – машина министерская, я уверена, что никакой ошибки? Я передала ему то, что услышала от Весты. Йен меня огорчил: конечно, он обязан принять меры и примет их, прямо сию секунду высылает группу, и машину эту он остановит. Но не имеет права сообщать мне какие-либо данные.

– Придумай что-нибудь сама, – попросил он. – У тебя минут десять на это есть точно.