Олег Дивов - Война миров

Однако для моих тихих соседей подобные сцены были явно в новинку. Большинство эльдорадцев вообще очень сдержанные люди. Моих однокурсниц в свое время удивил этот факт; я-то знала, что Эльдорадо – это яростная страсть, намертво скованная цепями приличий. Строго говоря, это не менее романтическое представление, чем фантазии о крикливых латиносах, но мне оно помогло свыкнуться с культурой. А однокурсникам знания оказались без надобности: в Эльдорадо из нашего выпуска попала я одна, и то по собственной дурости.

У эльдорадцев не принято шуметь там, где ты можешь помешать соседям. Одно дело – народные гулянья, праздники и так далее, когда орут и беснуются все, и нормально выплескивать эмоции, а не держать их в себе. И совсем другое – поведение в доме, там, где живет твоя семья, твои друзья, твои соседи. Да, эльдорадцы разговаривают громко, что с позиций англо-саксонской и вообще германской цивилизации кажется криком. Да, эльдорадцы большие любители резкой и выразительной жестикуляции, хотя куда им до итальянцев. Но достаточно сравнить эльдорадцев с ближневосточными или азиатскими народами, чтобы все понять. Вежливость превыше всего. Поэтому в многоквартирных домах всегда очень тихо. Даже супруги стараются выяснять отношения шепотом, иначе к вам в дверь постучатся соседи – недовольные шумом или желающие поучаствовать в движухе.

Энрике не был распущенным или избалованным. У него накипело. Время от времени у любого эльдорадца или эльдорадки накипает, и тогда туши свет и выноси святых. Но это считается дико неприличным поведением, и завтра ему сделается необычайно стыдно. Сегодня, правда, ему все по фигу, море по колено и лужа по маковку, но это ему – я-то знаю, что завтра наступит непременно.

Поэтому, внутренне посмеиваясь, я слушала, как щелкают замки в дверях выше и ниже этажом. Вот пожилая вдовая сеньора с четвертого – я с ней здоровалась при встрече, но имени не знала, – тихонечко вышла на лестничную площадку, замерла, стараясь не привлекать внимания. А вот снизу приоткрылась дверь – видать, при закрытой часть экспрессивной лексики Энрике не достигала слуха ценителей. Еще я слышала, как в квартире напротив толкаются и шушукаются Теодор с Луизой. Теодору очень хочется вмешаться, я ж своя, а этот дебошир чужой, а мудрая Луиза удерживает его, говоря: да, может, сами разберутся, ну подумаешь, горластый парень, руки ведь не распускает, а Долорес не зовет на помощь, ты погляди, Тео, как он дорого одет, не нашего ведь круга, ты так вмешаешься, они поссорятся, и из-за этого Долорес не выйдет замуж за богатого…

У Энрике кончилась первая стадия, когда он выговаривал мне «пену». Воспользовавшись паузой, я спокойно сказала:

– Энрике, уходи. Иди проспись.

Вином от него и вправду пахло здорово.

Результат моей фразы был предсказуем: Энрике, не успев отдохнуть, перешел ко второй стадии – когда свету были явлены фрустрационные черные мечты. Я запомнила несколько новых слов; надо же, а ведь считала, что знаю язык в совершенстве, еще и получше многих эльдорадцев. Шебуршание за дверью квартиры Теодора стало сильнее.

Энрике с каждым «аргументом» приближался ко мне. Наконец подошел вплотную. Я с полным присутствием духа оттолкнула его, да так, что он вынужден был попятиться на несколько шагов, чтобы удержать равновесие. У Макса после этого без перехода, без депрессивной фазы жалоб, начиналась третья стадия – слепой ярости. Насчет Энрике я не сомневалась, что до настоящей ярости не дойдет, хотя истерика вполне возможна.

Воспользовавшись моментом, я приоткрыла дверь квартиры, забросив внутрь пакет с покупками – не исключено, что мне сейчас придется драться ногами, нужно пространство.

– Отлично! – с угрозой воскликнул Энрике. – Давай войдем. Ну, что ты от меня скрывешь! Показывай сейчас же!

Он отпихнул меня от двери, распахнул ее настежь. Хотел шагнуть внутрь, да споткнулся об котенка – а Тита же решила, что дверь открыли для нее! – выругался. И пинком отшвырнул несчастного звереныша прочь. Тита кувырком скатилась по ступенькам, потом сумела встать на лапы и порскнула вниз по лестнице.

– Вот так с ними надо поступать! Животным не место там, где живут люди!

Я примерилась и очень холодно, очень расчетливо влепила ему пощечину. Звонкую. Наверху охнула вдовая сеньора, внизу восхищенно ухнули разом брат и сестра из квартиры подо мной. Дверь квартиры Теодоро скрипнула.

– Убирайся! – выкрикнула я звенящим голосом.

– Убирайся? – повторил Энрике страшным полушепотом. – Да ты понимаешь, кто я, а кто ты? Я тебя в порошок сотру, я тебя сгною, ты будешь жить в аду, и там таким шлюхам, как ты, самое место!

– Да будь ты хоть диктатор, хоть король, да хоть Господь Бог – я никому не позволю унижать меня! Убирайся! И не звони мне больше никогда!

Энрике с искаженным лицом сделал шаг ко мне. Со стуком распахнулась дверь за его спиной, и на площадку вышел Тео с битой.

Надо сказать, Тео вообще-то был очень мирный человек. Даром что громадного, почти орочьего роста, сравнимой волосатости и почти такого же сложения. Если бы ему предложили на улице поучаствовать в драке спортивных болельщиков, он сказал бы: «Да ну на фиг» – и пошел домой. По дороге купил бы обожаемой дочке свежего молока и горсть конфет, крохотной жене – ее любимых пирожков с местными пресноводными крабами и жгуче-острого соуса, без которого она не могла прожить ни дня, ну и себе – бутылку ледяного пива. Пиво он пил строго после ужина и на балконе, любуясь засыпающим городом. Но, шагнув внутрь подъезда, Тео превращался во льва. Нет, не льва. В орка, идущего биться за свою трибу. В волка, защищающего свою берлогу. В берсерка, который прет в бой, потому что для него каждый бой последний и выше этого счастья не существует. Словом, связываться с Тео, когда он дома, не следовало.

Энрике это понял. Потому что подавился словами, резко побледнел, повернулся и ушел. Далеко внизу хлопнула дверь подъезда.

С минуту мы стояли на площадке и ждали. Выглянула Луиза, жена Тео.

– Все? – спросила она шепотом. – Лола, кто этот ужасный дебошир?

– Энрике Вальдес, сын генерала Вальдеса.

– Надо же, – вздохнула Луиза. – У такого умного отца сын – такой дурак. Я слышала все, что он кричал. Лола, не связывайся с ним, он злой и глупый человек.

– И кошек не любит! – послышался сверху голос вдовой сеньоры. – Вот помяните мое слово: не может быть хорошим человеком тот, кто обижает кошек!

– Не, ну наказать за проделки-то можно, даже и кошку! – откликнулись снизу.

– Наказать – это не обижать! – веско ответила сеньора. – Плохой человек, очень плохой. Лола, не связывайся с ним! Пусть лучше муж будет бедный, зато славный! Не гонись ты за его деньгами, не принесут они тебе счастья!