Олег Дивов - Война миров

– Не говори глупостей.

– Там была Татьяна ван ден Берг! Чемпион по скорости распространения светских новостей. Не беспокойся, ролик со сценой, где я проношу тебя на руках через гостиную, попал в Сеть раньше, чем мы пришли сюда.

Да уж… Это он еще мягко выразился. Татьяна не просто чемпион. Это информационное оружие массового поражения. К утру вся светская тусовка будет в курсе мельчайших подробностей.

– Маленький щенок, если нести его на руках, старается обнять тебя лапками и уткнуться мордочкой в шею, – внезапно с горечью сказал Август. – Он прижимается к твоей груди, закрывает глазки и сопит, его дыхание щекочет твою кожу, а ты чувствуешь, что несешь крохотное беззащитное существо, которое доверило тебе свою жизнь. Ты ироничная, ты язвительная, ты постоянно подтруниваешь надо мной. Только это маска. Я много раз видел тебя настоящей. Ты беззащитна, как тот щенок. И точно так же обнимаешь меня лапками, утыкаешься мордочкой в шею и закрываешь глазки. Доверяя мне свою жизнь. А я тебя подставил. Я нес тебя и понимал, что совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Я убил все, чем дорожил. В одну секунду. Делла, я не знаю, как мне жить дальше. А ты отказываешься от моей помощи.

Я откровенно застонала. Потом открыла наладонник и написала Санте, чтобы она принесла мне какую-нибудь одежду в старую комнату. На веранде, глядя в потемневшие глаза Августа, я чувствовала себя приятно полуобнаженной. Сейчас, когда у него разворачивалась истерика, мне казалось, что я голая.

Он напряженно следил за мной. Я пояснила, что хочу переодеться. Вроде расслабился. Черт, он сейчас невменяемый. А меня абсолютно не тянет давать какие-то обещания, лишь бы он заткнулся и успокоился.

– Ты слушать способен?

– Можешь не говорить. Я понял. Я настолько неприятен тебе, что даже угроза потери репутации для тебя не так страшна, как…

– Идиот! Мы женаты!

Август смешно моргнул. В иной ситуации я, может, и посмеялась бы.

– Какая, на хрен, потеря репутации?! Нам достаточно открыть личный раздел в досье! Август, ты забыл, что ли, как мы регистрировали индейский брак? Забыл?

– Делла, но он же фиктивный!

– И кто об этом знает? Что, кто-то под одеяло к нам заглядывал? Август, опомнись. Мы с тобой сколько раз спали в одной кровати? Причем в этом же доме? Да пусть прислугу спросят! Ну да, ты приводил сюда свою куклу. И что? Мы вообще живые или как? Имеем право, например, поссориться? Да-да. Мы поссорились, ты пошел налево, я туда же, друг дружке носы утерли и на этой почве помирились. В романтической обстановке императорского дворца в Пекине – чего бы не помириться? Потом ты поехал искать Скотти, а я – домой. А сегодня… да соскучились мы друг по другу, так соскучились, что все приличия нам побоку, вот и все! И твоя шутка вовсе не шутка, а демонстрация. Да-да! Ты всей семье показал, что наш брак из фиктивного превратился в актуальный. Ну, чтоб слова не тратить, использовал символику. И пусть кто-нибудь попробует доказать, что это не так!

– Да никто доказывать не будет! Это нам придется доказывать…

– Август, не пойму, что с тобой стало. Понимаю, что ты еще не протрезвел, тебя внезапно пробило сначала на нежность, потом на страх потери. Бывает. Но с какой стати ты вдруг забыл азы психологии? Вот эта спешная помолвка, да еще с использованием мужского кольца, то есть явно все на скорую руку, – она выглядит как попытка спасти положение. Отчаянная попытка. Все поймут: если мы так задергались, то явно совершили нечто непристойное. А если мы завтра выйдем к завтраку как ни в чем не бывало, мило улыбаясь друг дружке и всему миру, невинно хлопая глазками, – люди задумаются. Можно еще в разговоре за столом что-нибудь этакое обронить, чтоб напомнить: а у нас зарегистрированные отношения. Ты пойми: нам не нужно совершать лишних телодвижений. На Саттанге были и твои родственники, и мои. Все отлично помнят, что мы с тобой провели три чертовых ночи в шатре посреди поля. Можешь даже выдумать какую-нибудь историю. Например, что Патрик якобы приглядел себе невесту, и ты мечтаешь ему отомстить за нашу свадьбу. Он тебя женил по-индейски, а ты его женишь по-шотландски. И попросишь родню вспомнить все-все обычаи. Вроде мальчишника, после которого жениха находят голым, привязанным к дереву и чем-нибудь вымазанным. Или таскания корзины с камнями вокруг деревни. Деревни нет, есть Пиблс – о-о, отлично, пусть таскает по периметру. Отличная месть за охоту, рыбалку и дерево, которое ты рубил для праздничного костра!

У Августа задрожали губы. От смеха. Ну слава богу.

– Делла, гениально. Спасибо. Нет, я не про нашу ситуацию. Про то, как отомстить Патрику. Именно так я и поступлю.

Я засмеялась и протянула ему перстень:

– Держи. И не разбрасывайся символами своей власти.

У него исказилось лицо.

– Ты так ничего и не поняла.

– Объясни.

Он медленно покачал головой.

– Делла, в моей жизни стало слишком много иллюзорного. Количество замков на песке превысило критическую отметку. Я не могу так жить.

– И думаешь, если женишься на мне, иллюзорного станет меньше? Не сомневаюсь. Ты избавишься от всех иллюзий касательно меня. А меня как-то совершенно не тянет избавлять тебя от иллюзий на мой счет.

– Делла, хватит шутить. Я устал и могу рассердиться. Ссора – это совсем не то, что нам обоим сегодня нужно.

– Ссоры вообще не нужны.

– Хорошо, что ты так думаешь. Тогда постарайся обойтись без насмешек, ладно?

Как же я ненавижу его кабинет! Все неприятные известия я узнавала здесь. И каждый раз оказывалось, что предыдущая новость – по сравнению со свеженькой – была еще ничего, местами позитивной.

Август молчал и ждал.

– Знаешь что? – Я заглянула в бокал. – Коньяк сейчас был бы лучше.

Он поднялся и шагнул к бару. Я завозилась, снимая с себя плед. Август обернулся.

– Пойду переоденусь, – объяснила я.

– И, конечно, не вернешься, – обреченно сказал Август. – Потому что у тебя найдутся дела поважнее. Ребенок проснется, еще что-нибудь…

Я рассмеялась. Как можно более беспечно.

– Санта принесет мне одежду в мою старую комнату. Я не пойду в Детский Дом. Я вернусь, Август. Мне тоже есть что сказать тебе. И момент, как мне кажется, удачный.

Я встала, подошла к столу, положила на край кларийское кольцо. Август следил за мной исподлобья, хмуро. Мне вдруг пришло в голову, что сцена может иметь иную подоплеку, чем я думала. И что мои действия Август воспринимает не рассудком, а спинным мозгом. В конце концов, я ведь всегда считала его особенным. А будь на его месте обычный мужчина, какой угодно, я бы сказала – он злится из-за кольца, потому что ему кажется: вместе с перстнем я отвергла его самого. Любовь тут ни при чем, просто нормальному мужчине очень уж неприятно оказываться в таком положении.