Олег Рой - Страх. Книга 1. И небеса пронзит комета

Я посмотрел на часы. Осталось сорок пять минут до полного расцвета небесного фейерверка. Шашлыки мои поспели в самый раз.

– Ойген, доставай пиво, – скомандовал я. – Все уже готово.

Прихватив шесть шампуров (по два на брата), я присоединился к друзьям.

– Народ гуляет. – Феликс смотрел на вспышки очередного салюта, и выражение его лица было каким-то задумчиво-отстраненным. Он вздохнул. – А Рита работает, как всегда. Даже больше, чем всегда.

– Ничего страшного, – засмеявшись, заметил я. – Это пока. А вот когда у вас отношения дальше зайдут, она тоже станет увиливать от работы. Хотя бы по праздникам.

– Ага, – скептически хмыкнул Феликс. – Когда они зайдут… Вопрос: куда они зайдут? И зайдут ли вообще куда-нибудь. Пока что мне кажется, что работа для нее значит гораздо больше, чем я и наши отношения. Могла бы ведь с нами пойти, а вместо этого схватилась за чертову профессиональную необходимость.

– Ну что ты, старик. – Я отхлебнул пива и вгрызся в мясо. Отличный, надо сказать, шашлык получился, нежный, сочный, в меру прожаренный. Поэтому я попробовал сменить тему: – Кстати, сейчас я на тебя обижусь! Ты почему мою стряпню игнорируешь?

– И пфафда, Фефикс, – заметил жующий Ойген, – фафлык пфофто фыкарный. Как в фефтофане. Фет, фуффе, фем ф фефтофане.

Феликс наконец соизволил отведать мяса и через минуту уже тоже уплетал за обе щеки. Какое-то время все наше внимание было посвящено пиву и шашлыку, так что мы не сразу заметили происходящие вокруг нас перемены.

Первым на них обратил внимание Феликс:

– Народ, вы только поглядите, что делается!

Только после этой реплики я обратил внимание на то, что, хотя солнце уже село, вокруг сильно посветлело, словно наступила белая ночь. Я такие ночи видел на Балтике. Но свет этот был какой-то неестественный, зеленовато-белесый, гнилостный, я бы сказал. Мы синхронно подняли головы и раскрыли от изумления рты, забыв жевать.

Комета зависла над нами во всей своей красе – какой-то неправильной, надрывной, болезненной. Она напоминала огромную вытянутую каплю, за которой и вокруг которой стелился искрящийся шлейф. Не шлейф, а целое покрывало. Больше всего он походил на северное сияние или на Млечный Путь, который кто-то насильно подтянул поближе к Земле.

На наших глазах центральная «капля» сначала потускнела, словно отдав все силы сиянию своего шлейфа, а затем ярко заискрилась и рассыпалась на мельчайшие искорки, немедленно вытянувшиеся широкой сверкающей стрелой с запада на восток. Это было круче любого салюта!

– Вот это да! Представляю, что творится сейчас в городе! – восхищенно сказал Ойген. Я невольно перевел взгляд с нерукотворной россыпи огней на рукотворную.

Зрением меня природа-матушка тоже не обделила, но все же сперва я не понял, что, собственно, вижу и почему зрелище вызывает тревогу. Через секунду до меня, однако, дошло, что именно не так: город был буквально заполнен спецсигналами муниципальной техники. Работали мигалки «Скорых», полицейских, даже пожарных машин!

– Там что-то случилось! – Я мгновенно вскочил на ноги. – Ребята, в городе какие-то беспорядки.

– С чего ты взял? – Феликс, нахмурившись, тоже поднялся и теперь напряженно всматривался в россыпь городских огней под нами.

– На улицах слишком много спецтехники, – пояснил я. – Видишь, так и мелькают проблесковые огни.

Феликс тут же достал мобильник и принялся нажимать на кнопки, наверное, пытался вызвать Риту. Я тоже попробовал дозвониться до своей работы. Но тщетно: городские АТС были перегружены, мобильные операторы тоже, скорее всего, не справлялись с потоком звонков (или, быть может, из-за кометы случился какой-нибудь сбой на ретрансляторных башнях), а уж линия службы спасения, вероятно, вообще раскалилась, если не лопнула от перенапряжения. Это я так мысленно шутил, пытаясь себя успокоить, и продолжал свои попытки дозвониться хоть куда-нибудь – снова и снова.

Пока в какой-то момент не обратил внимание на Ойгена.

Тот невозмутимо прихлебывал пиво, безмятежно любуясь затухающими над головой остатками кометного шлейфа.

06.09.2042. Город.

Университетский квартал. Алекс

Меня нередко приглашают на открытые субботние лекции в университете. Мое присутствие, как правило, не столь необходимо, но, насколько я понимаю, придает мероприятию, по мнению организаторов этого, безусловно, полезного действа, дополнительную значимость. Меня не слишком привлекает роль свадебного генерала, но, с другой стороны, эти лекции – возможность немного повысить образовательный уровень наших сограждан и хоть как-то противостоять наступлению мифов, на которые столь падки девяносто процентов населения.

Мифов этих – легион: витамины как панацея и вырождение человечества в результате детских прививок (посмотрел бы я, сколько осталось бы сегодня от человечества без этих самых прививок), потепление и оледенение планеты (господа, почему среди ваших «пророков» совсем нет профессиональных метеорологов?), всемирный заговор фармацевтических компаний и разворот Гольфстрима. И самые популярные среди мифов – разумеется, предсказания о грядущем (очередном!) конце света. Мне, признаться, не очень понятно, почему людей так притягивает вот это «завтра мы все умрем». Может, потому что ожидание катаклизма привносит в скучноватую жизнь среднего человека толику остроты? Или потому, что апокалипсис уравнивает всех: и президентов, и мусорщиков, и миллиардеров, и нищих? И персонажам массовки (вместо того чтобы сообразить: именно на них стоит этот мир) приятно почувствовать себя «равными Рокфеллеру»?

Или все глубже? Старик Фрейд когда-то утверждал (в вольном переводе), что миром правят любовь и голод. И даже говорил что-то вроде того, что главные боги человека – Эрос и Танатос. Любовь (в сугубо телесном, впрочем, смысле) и Смерть. Да, тема секса во всех своих вариациях была, есть и будет, думаю, популярна всегда. Но, по моим наблюдениям, в популярности эта тема все же значительно уступает очередным «вселенским катастрофам». Ладно хоть затмения уже не вызывают средневековой паники. Но банальные парады планет – явление вполне регулярное и рассчитанное на столетия вперед – пробуждают цунами предсказаний: океаны выйдут из берегов и затопят материки (боюсь спросить: откуда в океанах внезапно возьмется лишняя вода), связь перестанет работать и начнется хаос, спутники попадают на землю и… ну да, естественно, «завтра мы все умрем».

При этом специалистов, которых сами же паникеры бомбят вопросами о том, «как это будет», слушать никто не желает. Катастрофа, и точка. Не понимаю.

Может, так же как в физиологии любого организма запрограммирована смерть, то же существует и в «физиологии» биологического вида? Впрочем, это вряд ли. Ни один другой вид, кроме homo sapiens (воистину, термин «разумный» в названии вида звучит ядовитой издевкой) к подобным паническим атакам не склонен. Хотя… вообще-то… лемминги, тысячами кидающиеся в море. И – киты-самоубийцы.