Эдуард Веркин - Через сто лет

– Но все равно не чувства. Вы, голубушка, – он смотрел на девушку. – Вы должны были влупить мне пощечину. Вы знаете, что такое пощечина?

Девушка помотала головой.

– Внимание! – повысил голос тренер. – Внимание, все смотрим, что такое пощечина!

Кружковцы внимательно поглядели на своего руководителя.

– Пощечина производится так, – сказал тренер и с размаху влепил оплеуху голубушке.

Хорошо так, от души.

Голова у девицы дернулась и хрустнула шеей, сама она покачнулась, но на ногах устояла.

– Ну? – тренер поглядел на свою воспитанницу.

– Что? – спросила та.

– Рыдать надо, – подсказал кто-то сбоку.

Девица попробовала зарыдать. По ее лицу прошло несколько отрепетированных конвульсий, оно скомкалось и сморщилось, но слезы не потекли. Тогда тренер на всякий случай влепил ей еще одну пощечину. И уже почти получилось, я был готов поверить, что через секунду из ее глаз потекут слезы…

Но тут Турбина сжала крякающую мышь и сбила весь настрой.

– Ничего, – утешил тренер. – Мой опыт в соулбилдинге показывает, что примерно за год регулярных занятий можно научиться испытывать любое чувство. Я, разумеется, говорю о внешнем проявлении, но по законам психофизиологии и бихевиористики внешнее рано или поздно пробудит и внутреннее.

– Любое? – спросил я. – Любое чувство?

– Любое, – подтвердил тренер. – Вот смотри. Радость, печаль, отчаянье.

Тренер встал передо мной, улыбнулся, и через несколько секунд у него из глаз потекли слезы. Соулбилдеры поглядели на своего учителя с большим уважением. И я тоже, если честно. Так развить слезные железы и разработать слезные протоки мог только большой профессионал. Все-таки в который раз убеждаюсь – Москва ушла гораздо дальше нас в культурном отношении.

– Это отчаянье, – сказал тренер. – Сложное, со многими оттенками, комплексное чувство…

– А любовь? – перебил я. – Любовь можно научиться испытывать?

Турбина крякнула мышью.

– Можно, – кивнул тренер. – Правда, честно тебе скажу, я не знаю ни одного такого случая. Но почему, собственно, нет? Если остальные чувства можно постепенно развить, то почему нельзя развить любовь?

– Разве любовь бывает постепенная? – спросил я. – Разве она не сразу случается? Как балкон, как грузовик?

– Любовь – тоже комплексное чувство, – авторитетно поправил меня тренер. – Она бывает как сразу, так и постепенно – на это есть точные указания в авторитетных источниках. Но, должен тебе признаться, для того, чтобы возникла любовь, нужно очень и очень стараться. Не лениться, держать себя в строгости, упражняться регулярно. Гигиена души должна быть на высоком уровне. Опять же энергетические затраты… Но дорогу осилит…

Тренер сделал паузу.

– …Идущий, – нестройным хором закончили кружковцы.

– Правильно! – улыбнулся руководитель. – Идущий. Но тему любви мы будем разбирать на одном из будущих занятий, а сейчас у нас все-таки страх. Страх. Как говорили классики, страх открывает двери. И я полностью с этим согласен. Потому что они имели в виду двери здесь.

Руководитель постучал себя по голове.

– Поэтому сегодня у нас будут практические занятия по теме «Страх». Разберем один из самых распространенных страхов…

Вуп с обожженным ухом потрогал себя за мочку.

– Собираемся и выходим на улицу.

Вупы послушно встали и стали выходить. Тренер подошел ко мне и спросил:

– Почему тебя интересует любовь?

Я пожал плечами.

– Да так, – сказал. – Книжку в коллекторе нашел, вот и подумалось…

– Правильно, – похвалил меня тренер. – Думать полезно. И желать полезно. А сейчас пойдем, разберемся со страхом.

И пошли.

Мы все спустились на первый этаж, а потом и вообще вышли на улицу. Сбились в кучку. Дождь капал не очень сильно, так, скорее не дождь, а изморось. По мне, лучше изморось, не люблю, когда капли по голове бьют.

– Сегодня, друзья, мы разберем одну из разновидностей страха, – объявил тренер. – Страх высоты.

Тренер указал пальцем.

Тут я все, конечно, понял. Остальные, кажется, тоже, потому что дружно посмотрели на старую телемачту.

– Девяносто с лишним процентов человечества были подвержены страху высоты, – сообщил тренер. – Этот страх был так же естественен для них, как дыхание. Оно и неудивительно – человек для высоты не приспособлен совершенно. Человек может научиться плавать, летать – никогда. Страх высоты заложен в человеке генетически. Поэтому он заложен и в нас. И наше дело – его развить.

– С вышки, что ли, прыгать будем? – спросила Турбина.

Тренер не ответил, сделал приглашающий жест в сторону мачты.

Соулбилдинг.

Наверх мы лезли долго. Ступеньки были скользкие, покрытые лишайником и водой, то и дело кто-то срывался и со скобяным звуком гремел вниз по лестнице, забранной полукругами проволоки. Тогда все останавливались и ждали, когда упавший вскарабкается обратно и займет свое место.

Я лез предпоследним, надо мной лезла Турбина, она срывалась со ступенек чаще остальных и, крякая мышью, падала на меня. Каждый раз говорила одно и то же:

– Извини, я не хотела.

После чего начинала взбираться обратно, а два раза так и вообще мне на голову наступила, и когда наступала, не извинялась.

– Ничего, немного осталось, – подбадривал тренер, лезший последним.

Но это немного тянулось и тянулось, мы все лезли и лезли. Ветер становился сильнее и холоднее. На ступеньках встречалась наледь, жирная и рыжая от ржавчины, она была похожа на что-то живое, дотрагиваться до нее было неприятно. Иногда мы останавливались на площадках и немного к.б. отдыхали. По-настоящему уставать было не от чего, но мы все равно отдыхали. Я понял, что это задумка тренера – люди ведь, если бы лезли на вышку, останавливались бы и отдыхали. Вот и мы тоже останавливались. Смотрели на город.

Сначала он как-то нависал. Нет, он был внизу, но все равно нависал, охватывая со всех сторон. Черный, с желтыми огнями окон и фонарей, которые делали черноту только чернее. Он выглядел совсем неподвижно, и если бы не фары редких грузовиков, ползущих по улицам и набережным, можно было бы подумать, что город мертв.

С запада город огибала река, тоже черная и беспросветная, как разлившаяся нефть, как открывшаяся бездна. Со всех остальных сторон город окружали леса, когда-то давно выгоревшие, когда-то давно съеденные короедом, а теперь из-за работы климатической установки верно превращающиеся в болота.

Чтобы мы не впадали в ступор при виде этой безнадежности, тренер рассказывал о будущем. Что следующим летом планируется провести целый ряд мероприятий. Лес будет залит напалмом и выжжен, болота осушены, на их месте разобьют поля подсолнухов и светлые просторные парки. Река будет очищена от ила, ряски и мусора и начнет течь. Очистится и атмосфера. Конечно, совсем воду из нее убрать не получится, но это будет чистая и светлая вода. И никаких мокриц. И никаких червей.