Рик Янси - Бесконечное море

Я сняла с девочки грязную, заношенную до дыр летнюю одежонку, а потом расставила ее руки и ноги, как на рисунке да Винчи, где чувак в квадрате, а квадрат в круге. Я заставляла себя действовать медленно и методично. Начала с ее головы и пошла дальше вниз по всему телу.

– Прости, прости меня, – повторяла я, ощупывая, разминая и массируя.

Мне уже не было грустно. Я представляла, как Вош одним нажатием кнопки поджаривает мозги моего пятилетнего брата, и мне так хотелось ощутить вкус его крови, что даже слюноотделение началось.

«Говоришь, что знаешь, как мы думаем? Тогда тебе известно, что я собираюсь сделать. Я разорву твое лицо пинцетом. Я вырву иглой твое сердце. Я исполосую тебя, искромсаю на миллиарды кусочков, по одному за каждого из нас.

Такова цена. Такой будет расплата. Приготовься, потому что, убив в людях все человеческое, ты останешься с бесчеловечными людьми.

Другими словами, мразь, я расплачусь с тобой по полной».

Я позвала Бена в номер:

– Ничего. Я проверила… везде.

– А горло? Ты в горле смотрела? – тихо спросил он.

Бен слышал подавленную ярость в моем голосе, он понимал, что я на грани и действовать надо аккуратно.

– Перед тем как отключиться, она сказала, что у нее болит горло.

– Я смотрела. Там нет гранулы, Бен.

– Ты уверена? Замерзшая, изголодавшаяся девочка появляется у нас на пороге, и первое, что она делает, – жалуется на боль в горле. Это очень странно.

Он осторожно, боком подошел к кровати. Наверное, опасался, что я могу наброситься на него от бессильной ярости. Хотя такого никогда раньше не случалось. Бен тихонько положил ладонь на лоб Меган, а второй рукой открыл ей рот. Наклонился пониже и прищурился:

– Ничего не разглядеть.

– Поэтому я и воспользовалась вот этим, – произнесла я и передала ему пальчиковый фонарик Сэма.

Бен посветил фонариком в горло девочки:

– Красное.

– Верно. Поэтому она и сказала, что горло болит.

Бен озадаченно почесал щетину на подбородке:

– Она не сказала «помогите мне», или «я замерзла», или даже «сопротивление бесполезно». Пискнула только, что у нее болит горло.

Я скрестила руки на груди:

– «Сопротивление бесполезно»? Ты серьезно?

В дверь просунулся Сэм. На меня уставились большие карие глаза, круглые как блюдца.

– Она в порядке, Кэсси?

– Жива, – ответила я.

– Она проглотила гранулу! – заявил генератор идей. – Ты ничего не нашла, потому что это у нее в желудке!

– Отслеживающее устройство бывает размером с рисинку, – напомнила я ему. – Почему у нее должно болеть горло, после того как она его проглотила?

– Я и не говорю, что у нее из-за этого болит горло. Ее горло тут вообще ни при чем.

– Тогда почему тебя так волнует, что оно у нее красное?

– Меня волнует другое, Салливан. – Бен очень старался сохранять ровный тон, потому что хоть кто-то из нас должен был оставаться спокойным. – То, что она появилась здесь как гром среди ясного неба, может означать многое. Если точнее, то ничего хорошего. На самом деле – только плохое. А оттого что мы не знаем, почему она пришла, все становится еще хужее.

– Хужее?

– Ха-ха. Тупая шутка тех, кто не владеет литературным языком. Богом клянусь, еще кто-нибудь посмеет меня поправить – сразу получит в морду.

Я вздохнула. Ярость постепенно уходила, и я превращалась в пустую, обескровленную оболочку человека.

Бен долго смотрел на Меган и наконец принял решение:

– Надо привести ее в чувство.

В номер зашли Дамбо и Кекс.

– Только не говори мне, – обратился Бен к Кексу, который, естественно, ничего бы ему не сказал, – что вы ничего не обнаружили.

– Никого, – поправил его Дамбо.

Бен не дал ему «в морду». Но руку к нему протянул:

– Дай мне свою флягу.

Он отвинтил крышку и поднес флягу ко лбу Меган. Капля воды задрожала на горлышке. Казалось, она висела там целую вечность.

И прежде чем эта вечность закончилась, хриплый голос у нас за спиной произнес:

– Я бы на твоем месте этого не делал.

Эван Уокер пришел в себя.

Все замерли. Даже набухшая капля на краю горлышка фляги застыла. Эван наблюдал за нами со своей кровати красными от лихорадки глазами и ждал, когда кто-нибудь задаст ему очевидный вопрос.

Что Бен в итоге и сделал:

– Почему?

– Если таким образом привести ее в чувство, она может сделать глубокий вдох, а это будет плохо.

Бен повернулся к нему. Вода из фляжки тонкой струйкой потекла на ковролин.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

Эван сглотнул и поморщился, потому что даже это было для него тяжело. Его лицо стало белым, как наволочка на подушке.

– В нее кое-что имплантировали, только это не отслеживающее устройство.

Губы Бена превратились в жесткую белую линию. Он все понял первым.

– На выход! – скомандовал он Дамбо и Кексу. – Салливан, вы с Сэмом тоже.

– Я никуда не пойду, – сказала я.

– Тебе лучше уйти, – проговорил Эван. – Я не знаю, насколько хорошо оно откалибровано.

– Хорошо откалибровано для чего? – требовательно спросила я.

– Это взрывное устройство, срабатывает на диоксид углерода. – Эван отвел глаза, следующие слова дались ему с трудом. – На наше дыхание, Кэсси.

Все его поняли. Но существует разница между пониманием и принятием. Сама мысль о таком вызывала отторжение. После всего, через что нам пришлось пройти, были еще вещи, которые наш мозг просто отказывался воспринимать.

– Все идут вниз! – прорычал Бен. – Все – значит все.

Эван покачал головой:

– Слишком близко. Вы должны покинуть здание.

Бен схватил одной рукой Дамбо, второй Кекса и потащил их к дверям. Сэм зажал кулаком рот и попятился к туалету.

– И еще – кто-нибудь должен открыть окно, – запинаясь на каждом слове, сказал Эван.

Я вытолкала Сэма в коридор, потом подбежала к окну и попыталась его распахнуть. Оно не поддавалось, – наверное, рама примерзла. Бен отодвинул меня в сторону и прикладом винтовки разбил стекло. В комнату ворвался холодный воздух. Бен решительно подошел к кровати Эвана, оценивающе на него посмотрел, а потом рывком приподнял его за волосы:

– Сукин ты сын…

– Бен! – Я положила руку ему на плечо. – Отпусти его. Он не…

– О да, я совсем забыл. Он же – хороший злой чужой.

Бен выпустил Эвана, который сразу упал на спину, и предложил ему сделать с собой то, что анатомически невозможно.

Эван нашел меня взглядом:

– У нее в горле. Закреплено прямо над надгортанником.

– Эта девочка – бомба, – сказал Бен, и голос его дрожал от злости и бессилия. – Они берут ребенка и делают из него взрывное устройство.

– Мы можем вытащить это из нее? – спросила я.

Эван покачал головой:

– Как?

– Об этом она тебя и спрашивает, жертва аборта, – гаркнул Бен.