Иван Апраксин - Родитель номер два

После этого второй провожатый также обнял и прижал к своей груди Марка, повторив слова о том, что они братья.

Против своего ожидания Марк ощутил волнение. Этот примитивный обряд прощания, мужественные объятия сильных мужчин и слова о братстве тронули его – даже в носу защекотало так, словно он вот-вот заплачет. Никогда в жизни никто еще не называл его братом…

На автоматическом заводе Марк провел всего три часа – пока не прилетел срочно вызванный спасательный вертолет из Евразии.

Здесь имелся целый штат работников – три человека. Старший из них по имени Самфан, едва увидев бредущего через травяной луг Марка, открыл стальные ворота и бросился ему навстречу. Он увидел измятый и порванный полицейский комбинезон и понял, что перед ним жертва аварии, о которой пять дней назад сообщали по каналам новостей.

– Из внешнего пространства никто не возвращается живым, – сказал он взволнованно. – Иногда спасатели успевают вытащить человека, если прошло очень мало времени. А чаще всего находят растерзанные зверями останки. Если вообще что-то находят.

– Знаю, – улыбнулся в ответ Марк. – Я же все-таки полицейский, и мне известна статистика таких случаев. Но со мной произошло чудо – я выжил и даже нашел вас. Должно же было когда-то произойти чудо?

Самфан и две его помощницы были осужденными преступниками. Только Самфан отбывал пожизненную ссылку на этом заводе, а помощницы – молодые женщины – подлежали освобождению и надеялись вернуться в город спустя несколько лет.

– Пожизненное – это нехорошо, – сокрушенно покачал головой Самфан. – Слишком долго.

На его круглом лице выразилось сначала сожаление, но затем оно осветилось почти детской улыбкой.

– Зато меня не лишили Царства, – сказал он. – Я управляю этим заводом и буду управлять им до конца своей жизни, но мне оставили Царство, а разве этого мало? Разве оно не заменяет все остальное?

– За что вас осудили? – рассеянно спросил Марк, оглядывая идеально чистую и безжизненную территорию завода. – Фундаментализм?

– Нет, что вы, – снова заулыбался Самфан. – Разве за фундаментализм ссылают?

Ах, ну да… Странно, что он забыл об этой простой вещи. При чем тут фундаментализм, если речь идет о ссылке? Конечно, удивление Самфана понятно: кто же не знает, что осужденных фундаменталистов никогда не подвергают ссылке? Марку это известно лучше, чем всем остальным. Просто в последние дни он так много думал именно о фундаменталистах, что задал Самфану этот дурацкий вопрос…

Фундаменталистов никогда не ссылают из города потому, что это очень опасно. Мало ли что взбредет им в голову? Например, сбежать во внешнее пространство. Или, оставшись без присмотра, начать жить так, как велят старинные традиции. Нет, этого допустить нельзя. Фундаменталистов как раз следует оставлять для перевоспитания в городе, где есть возможность приучить их к цивилизованной жизни, раскрыть перед ними все преимущества свободы и прогресса.

– Я не враг общества, – сказал улыбающийся Самфан. – Просто у меня маленькая человеческая слабость, за это меня и изолировали.

Он проникновенно взглянул в глаза Марку.

– Разве за слабость изолируют? – удивился полицейский, почувствовав в словах осужденного преступника что-то не то. – Слабости – это священное право человека. Удовлетворение любой слабости, любого желания – наша обязанность, это способствует свободному развитию личности.

– Ну, дело в том, что мне нравится душить детей, – извиняющимся тоном произнес Самфан. – Совсем маленьких таких, вы меня понимаете? И только мальчиков, девочки мне неинтересны. Берешь так вот пальцами за то-о-о-о-ненькую шейку и сдавливаешь. Только медленно, чтобы ощущать пальцами, как жизнь уходит из тельца. Такого ма-а-а-аленького…

– И скольких детей вы задушили? – поинтересовался Марк.

– Только двоих, – вздохнул управляющий заводом. – Больше не успел, меня арестовали.

– Правильно сделали, – кивнул Марк. – Удовлетворение слабостей и желаний не должно наносить вред другим людям. А вы не просто нанесли вред, а убили…

– Ну да, ну да, – охотно согласился Самфан. – Несу справедливое наказание. Пойдемте, я покажу вам завод. Скоро за вами прилетят спасатели, а вы так и не увидите, чем мы тут занимаемся.

До прилета спасателей из города еще оставалось время, и радушный Самфан предложил провести для гостя экскурсию.

– Сами понимаете, – объяснил он, – людей новых тут не бывает, так что поневоле немножко скучаешь. Пойдемте, я с удовольствием покажу вам все. Вы же никогда не бывали на продовольственных заводах?

Голова Марка была занята совсем другим, но он не нашел способа отказаться.

– Мы занимаемся выращиванием мяса, – пояснил Самфан, когда они вошли в огромный зал с искусственным освещением, где стоял ужасный грохот, происхождение которого Марк поначалу не смог определить.

– Наша специализация – говядина, – продолжал хозяин. – У нас здесь коровы, самые лучшие в мире.

Он захихикал и покрутил головой, низко посаженной на круглых покатых плечах.

– Впрочем, что я говорю? Конечно, наши коровы – самые лучшие, потому что нигде больше не выращивают коров. Мы – единственный завод коровьего мяса на всей планете.

Такого Марк не только никогда прежде не видел в своей жизни, но даже не мог предполагать. Хотя много ли он вообще знал о животноводстве?

Коровы висели рядами, подвешенные на автоматах примерно в метре от бетонного пола. Каждое животное было крепко сжато металлическими захватами в нескольких местах так, что упасть оно никак не могло.

К шее каждой коровы была подведена трубка, откуда поступала питательная жидкость. Внизу же имелся поддон, куда стекали моча и испражнения животного.

Всего рядов было пять, по сто коров в каждом ряду. Были тут маленькие телята и совсем взрослые, полновесные. Автоматы, держащие коров, периодически приходили в движение: трясли корову, переворачивали ее, заставляли двигаться растопыренные, висящие в воздухе ноги…

– Так вот откуда шум и лязг, – понял Марк, увидев, с каким грохотом железные захваты обрабатывают своих пленниц. – Долго ли вы их тут держите? – спросил он у шедшего рядом Самфана. – И зачем вы с ними так обращаетесь? Им же, наверное, неприятно тут находиться.

– Они находятся тут всю жизнь, – ответил хозяин успокаивающе. – Никакой другой жизни они не знают. Совсем маленький теленочек подвешивается вот сюда и проводит всю свою жизнь в этом самом положении. До тех пор, пока не вырастет окончательно и не пойдет на мясо.

– Но почему? Я слышал, что коровы пасутся на лугах и щиплют траву, – возразил Марк, припоминая уроки по естествознанию в детские годы.

– Так было очень давно, – покачал головой Самфан. – Это дорого и совершенно неэкономично. Нужны пастбища с хорошей травой, причем огромной площади. А кто будет пасти коров? А кто станет охранять их от диких животных? Кругом леса, так что пришлось бы огораживать пастбища по периметру и постоянно следить за ограждением.