Евгений Филенко - Вектор атаки

– Если он в заварушке прикроет мне спину, – сказал мичман, – то будь он хоть сам демон-антином Юагрморн…

– Тогда все в порядке, – сказал Рамиакту удовлетворенно. – Ты выбрал, после не жалуйся… И вот еще что, мичман. – Для значительности квартирмейстер сделал долгую паузу. – Сегодня тебе удалось поймать удачу за хвост. Ты уж и сам, верно, понял. Гранд-адмирал наш – эхайн со странностями, и слава о нем идет когда недобрая, когда худая, а когда такая, что оторви да брось. Но если он тебя приметил да приблизил, то все, что посулил, непременно исполнит. Если, конечно, прежде собственноручно не шлепнет из именного скерна… А такое возможно, если ты чем-то огорчишь старину Лысого Вьюрга – отщепенством ли, небрежением ли, неслыханным ли раздолбайством. Вижу тебя в первый, да и в последний, думается, раз, и потому судить не могу, умный ты парень или дурень законченный и как ты с этим единственным своим шансом намерен поступить – распорядиться им к собственному благу и гранд-адмирала удовольствию либо простебать его впустую, в полном сообразии с тем, как о нас, о кхэри, говорят и думают во всем прочем мире. И уж от тебя только зависит, воротишься ли ты в тот навоз, откуда только-только начал кое-как выскребаться, или же поднимешься над собой и над жалкой долей, что у всех таких, как ты, на роду написана. И никто здесь тебе не указчик и не помощник – ни мать, ни отец, ни гранд-адмирал, ни даже все Десять Стихий, вместе взятых. Что смотришь?

– Гляделки есть, вот и смотрю, янрирр квартирмейстер.

– А нечего на меня смотреть. Мне такие шансы ни разу не выпадали. А те, что выпали… распорядился я ими не лучшим образом. Все время думал: зачем рисковать, чего ради? И так все неплохо складывается, не раздет, не разут, накормлен, напоен, в тепле, в хорошем месте… куда еще выше-то лезть? Для чего дергаться? С высоты падать всегда больнее, можно и костей не собрать. Вот и не влез я ни на одну из вершин, что сулила мне фортуна, так и остался в тесной конуре… хоть и теплая, и при хозяине, а все равно конура, иначе не назвать… а мог бы… мог бы…

«Давай, жужжи себе, старый жук, – подумал Нунгатау. – Я-то своего упускать не намерен. И не упущу. И в навоз, как ты говоришь, ни за что не вернусь, но и таким, как ты, зачуханным ушкуртом , никогда не стану».

– Ладно, – промолвил квартирмейстер Р. Н. Рамиакту другим уже, казенным голосом. – Мысли твои начертаны на лице твоем… а вернее сказать, на роже твоей шкодливой. И потому, мичпоц , распахни уши пошире, как некий степной зверь- моммакенх , и приготовься воспринимать инструктаж.

…Едва только мичман удалился, квартирмейстер вызвал офис гранд-адмирала.

– Наш следопыт выбрал команду «болтунов», – сообщил он.

– Неожиданно, – сказал гранд-адмирал. – Курьезно. Я полагал, он захочет командовать бессловесными тварями. В чем я ошибся?

– Собственно, он и не выбирал. Взял первое, что под руку попало.

– Хм… И что это может означать, старина?

– Только одно, янрирр гранд-адмирал. Мичман Нунгатау – звереныш дикий и на дрессировку не податливый. А потому намерен действовать в одиночку, как и привык, и при удобном случае попытается избавиться от нашего присмотра.

– Как вы себя чувствуете, Винс? – спросил командор Хендрикс.

– Прекрасно, – сказал де Врисс. – С поправкой на реальное положение вещей, разумеется. Хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра. И вообще это была импровизация. Мне просто нужно было отвлечь внимание системы наблюдения от моего невольного возгласа.

Де Врисс лежал на койке, вытянувшись, закрыв глаза и сложив руки на животе, старательно изображая из себя немощного. Лицо у него осунулось и было того же цвета, что и застегнутая под горло казенная куртка, щеки запали, так что в больших артистических усилиях нужды не было. Остальные со скорбными лицами стояли у изголовья. Лишь командор, соблюдая такую же кислую физиономию, сидел в единственном кресле. Со стороны мизансцена ни у кого не могла бы вызвать подозрений, благо была многократно отрепетирована. В том, что наблюдение «со стороны» имеет место, сомнений не было очень давно. Беседа шла на лимбургском языке, которым по счастливому стечению обстоятельств владели все члены экипажа «Согдианы», да еще Оберт, хотя последнему пришлось изучить его эмпирическим путем. Эхайнов же всякое применение в обиходе лимбургского и других неофициальных языков Федерации очень раздражало. Поэтому с минуты на минуту следовало ждать появления кого-нибудь из дежурных офицеров, и не в лучшем расположении духа.

– Отель «Тайкунер-Маджестик» и Кристина, – сказал де Врисс. – Моя Кристина. Моя женщина, я рассказывал вам, Дирк, и вам, командор. Такое не может быть случайным совпадением.

– Почему?

– Не та новость, которую стоило бы транслировать по всей Галактике. Таких отелей на каждой планете воз и маленькая тележка. Сюжет шел по линии агентства «Юниверсал Ньюз» – уж не знаю, как сейчас, а в наше время это был информационный монстр, который не разменивается на подобные мелочи.

– Мы же не досмотрели до конца, – сказал командор. – Вдруг в конце сюжета возникла бы какая-то ударная сцена, способная заинтересовать всю человеческую Галактику.

– Я потом досмотрел, – вмешался Оберт. – Ничего там не возникло. Мадам выглядела несколько напряженно и, я бы сказал, озадаченно. Как если бы ее затащили туда против воли.

– Еще бы, – сказал де Врисс. – Мы уже тогда решили, что впредь нас в эту жуткую дыру пряником не заманишь. И встречались в более годных для приятного времяпрепровождения местах. Тот же «Золотой Феникс» или «Конгрив-44»… Нет, воля ваша, это был постановочный сюжет. И предназначался он для нас, а конкретно – для меня. Нам подают какой-то знак.

– Почему именно для вас, Винс? – спросил ван Ронкел. – Чем вы заслужили такую честь?

– Понятия не имею.

– Я думаю, такие сюжеты были раньше, – сказал Оберт. – И адресовались разным пассажирам «Согдианы» – в расчете на то, что хотя бы один дойдет до адресата и будет верно интерпретирован. Они не дошли, потому что были отфильтрованы: в эхайнских спецслужбах нет дураков, как бы нам ни мечталось. Или по той банальной причине, что не попали в пакет информационных перехватов.

– Или не были восприняты адресатом, – добавил командор.

– Будь это не первый случай, – сказал ван Ронкел, – стоило бы говорить о какой-то системе и пытаться сочинять гипотезы. А так это все же, извините мой скептицизм, больше смахивает на случайность. И я не стал бы искусственно возбуждать в себе необоснованный оптимизм…

– Взгляните на меня, – сказал де Врисс. – Я похож на оптимиста?

– Еще вчера, Винс, я ответил бы отрицательно, – осклабился ван Ронкел. – А сейчас просто одно лицо.