Олег Дивов - Настоящие индейцы

Я медленно встала.

– Ты обещал ей жениться? Вот и женись. Про меня забудь, пожалуйста.

Макс скривил губы.

– Истерики-то устраивать не надо, – посоветовал он. – Посиди тут, остынь. Чтоб я больше твоих выкаблучиваний не видел.

Я подошла вплотную. Макс и не подумал отстраняться, чтобы я могла войти в дом. Что ж… Два коротких удара – в бедро и в подбородок снизу – и Макс сверзился с крыльца. С надлежащим грохотом.

– Поздравляю с помолвкой, коммандер Люкассен, – насмешливо сказала я, глядя на него сверху вниз. – Вы сделали прекрасный выбор. Навигатор Ида Рафферти – идеальная жена для вас. Именно то, чего вы достойны.

Макс не ответил, разумеется. Я вошла в избу. За столом горделиво восседала Ида Рафферти и наворачивала из миски вчерашнее мясо. Одна, как королева. Ну да, она беременна, ей надо. Остальные могут и подождать с завтраком, покуда она тут свои личные дела утрясет.

На полу было грязно, в пыли попадались довольно крупные, с миллиметр, светлые кусочки. Я нагнулась, проверила. Ну да. Мои таблетки. Старательно растоптанные. А мешок, оставленный в комнатушке Макса, сейчас валялся под окном, вывернутый наизнанку. Немногочисленные вещи раскиданы.

Ида таращилась на меня с вызовом. На ее низком лбу отчетливо читался срок, который я получу, если уделаю заведомо беременную женщину, не угрожавшую моей жизни.

В такие моменты понимаешь глубинный смысл фразы «Закон суров, но это закон». До дрожи понимаешь, до мурашек по спине и металлического привкуса во рту. Почему Закон охраняет эту тварь? А потому что он суров.

В избу вошли Санта и Моника с горшками и тарелками. Санта заглянула за занавеску, бросила туда сверток с одеждой Кера. Я спокойно собирала в мешок свои манатки.

– Так тебе и надо, – с удовольствием произнесла Ида. – Ты шлюха. Это тебя Господь наказал за то, что на чужих женихов вешаешься. Ты развратная тварь. Я честная женщина. Я пошла к хирургу и сделала клиторэктомию, чтобы не быть развратной, как ты. Я отдала коммандеру свою девственность. И ношу его ребенка. Я заслужила эту награду. Я буду женой благородного человека и матерью его наследников. А ты – никто. Знаю, знаю, что ты мечтаешь, как бы довести меня до выкидыша. Попробуй мне только слово сказать – засужу. Тюрьма – отличное место для таких, как ты.

Тут мне, пожалуй, слегка полегчало: стало не больно, а противно и горько. Ну свихнулась баба, что с нее возьмешь. Еще через секунду я оценила ситуацию как профессионал: черт побери, ребята, у нас большие неприятности. С нами сумасшедший, а мы на чужой территории. Псих непредсказуем, он может нас всех подставить под удар. Случись такое в диверсионной группе, командир был бы вынужден действовать, что называется, по обстановке. Если можно накачать человека наркотой и оставить лежать в тихом месте, а на обратном пути подберем, это почти нереальная везуха. А реальная жизнь означает устранение проблемы – со скупой мужской слезой по возвращении на базу, всеми положенными воинскими почестями и убедительной легендой о потере бойца. Надо ведь пенсию родственникам оформить.

В психику ее, значит, ранило. Ну-ну.

– Ты плохая женщина, – вдруг старательно выговорила Моника. – Ты всех унижаешь. Я тоже беременная. И я не твоя служанка, а ты хочешь мне приказывать. Теперь я тебе приказываю: замолчи.

Ида, выплевывая ругательства, поднялась. Она была хоть и ниже, зато в три раза шире Моники. Я успела схватить индианку в охапку и оттащить, и смачный удар деревянной миской пришелся по моему плечу. Я развернулась, перехватила Иду за запястье. Она визжала и осыпала нас площадной бранью. На помощь подоспели Кер и едва проснувшийся Гай, они оттащили Иду.

И только тут изволил заглянуть Макс.

Увидел меня, «все понял», гневно сдвинул брови.

– Твоя женщина бьет мою жену! – возмутился Кер. – Если Ида твоя жена, скажи ей сам!

Макс растерялся. Зато Ида ощутила поддержку. Она мигом объяснила Керу, что он никто и звать никак, недочеловек, обезьяна, вчера с дерева спустился, а она – будущая мать и офицер. Он обязан обращаться с ней вежливо, и не сметь прикасаться своими грязными лапами, это оскорбление ее достоинства…

– Ида, помолчи, я разберусь, – сказал Макс.

Я тоже все поняла. Обняла плачущую Монику и повела ее наружу, к ручью. На берегу мы сели на бревнышко, Моника доверчиво ткнулась лбом в мое плечо и замерла, всхлипывая.

– Я тоже беременная, – шептала она по-индейски. – Я плохо говорю по-вашему, ну и что? Кер взял меня в жены, теперь я беременная, хорошо. Санта добрая, жалеет меня. У нас женщин жалеют, только когда живот большой уже, а так – не жалеют. А Санта говорит, мне мало лет, надо жалеть, а то скинуть могу. Мне повезло, что у Кера такая славная старшая жена. А Ида совсем не жалеет. Я вчера воду несла, а она на крыльце отдыхала. Я ей говорю – отойди, я воду несу. А она мне говорит, что ждет коммандера, волнуется, там стреляют, она никуда не пойдет, ей с крыльца лучше видно. Я стала обходить, а она меня толкнула. Сильно. Сказала, от меня плохо пахнет. Почему от меня плохо пахнет, я каждый день в ручье моюсь, нам так положено. Она не моется и думает, от нее хорошо пахнет? И одежду мы стираем каждый день, а она нет. Нам Духи велят быть очень чистыми. А она меня толкнула. Я воду разлила и еще упала. Больно было. Она и встать мне не помогла. Я не жалуюсь, младшей жене нельзя жаловаться на старших, но она ведь не старшая жена. Я и Санте ничего не сказала. Хотя живот вчера болел. Но уже прошел. Почему ей можно говорить плохие слова, оскорблять других? Старшая женщина может шлепнуть младшую, рукой. А она меня ударила, предметом. Предметом нельзя шлепнуть, им бьют… Она и в первый раз так себя вела. Когда коммандер к ней ночью пришел. Она утром всех унижала. А теперь он в жены ее берет, и она совсем злая станет…

Я гладила ее по рыжей голове, молчала. Из дома пришла Санта с большой миской.

– Позавтракаем здесь, – сказала она, усаживаясь рядом. – Делла, тебе можно кушать из одной миски с инородцами? Твой Бог разрешает?

– Мой Бог говорит, что перед Ним все равны, все Его чада и творения.

– Хороший Бог, – согласилась Санта. – Тогда кушай. Моника, и ты кушай. Потом поплачешь, сначала покушай.

Мне кусок в горло не лез. Но я не могла показать, как глубоко задета и унижена. Поэтому я запустила пальцы в миску, вынула горсть жареных мясных полосок и принялась жевать. Индейская национальная кухня чрезвычайно проста, но при этом узнаваема. Основа – мясо и каши. Овощей индейцы выращивают мало, два или три вида, но очень их любят. Почти не используют соль на столе, зато отлично разбираются в разных видах сладких трав, и блюда щедро сдабривают смесью пряностей, которые делают буквально из всего: из сорных корней, из древесных почек, из рыбьих кишок, из содержимого зоба некоторых птиц…